Абдурахман Абсалямов - Орлята

«…Не нахожу слов, чтобы рассказать о своей радости и горе, Мунира. Нашелся мой фронтовой друг Андрей Верещагин. Ты не знаешь его истории. Тяжелораненый, он попал в руки врага. Его заковали в цепи. А он ночью порвал цепи, убил немецкого часового и бежал в лес. Чтобы не звенела двухметровая цепь, он две недели ходил с ней, намотав ее на руку. Так он и встретился с партизанами. И какое счастье! В этом отряде была Лида Звездина, давно, с начала войны, знавшая его. С Лидой мы встретились в тысяча девятьсот сорок первом году, после гибели нашей лодки. Это облегчило положение Андрея, партизаны оставили его в своем отряде. И — самое радостное — в этом отряде Андрей встретил… знаешь кого?.. Нашу Лялю! Нашу «дочь ветра»!»

— Ляля!.. Она жива!..

На глазах Муниры выступили слезы.

«…Ляля, как и Андрей, попала тяжелораненая, в руки врага (это произошло во время прорыва ленинградской блокады). Ее пытали, таскали из лагеря в лагерь, заставили вырыть себе могилу и расстреляли, негодяи.

Но могилу забросали кое-как снегом. В ту же ночь одна старушка, тамошняя колхозница, проходя мимо, услышала стон, откопала ее и притащила к себе домой. В течение пяти месяцев эта женщина, зная, что ей грозит смерть, тайком лечила Лялю и, когда Ляля выздоровела, отправила ее в партизанский отряд. Ляля называет эту старушку второй своей матерью. Послушала бы ты рассказы Ляли о ней!

Мунира, ты, конечно, помнишь другого моего друга — молодого рабочего, мечтавшего построить самоходный комбайн, Ильяса Акбулатова. Его уже нет… Фашисты живьем сварили его в железной бочке…»

Мурашки пробежали по спине Муниры. Ее начало знобить. «Живьем сварили в железной бочке!.. Да что же это такое!..»

Мунира живо вспомнила первый день войны, старый казанский парк и Акбулатова во всем белом. Как сейчас, Мунира видела его решительный взгляд, умное, волевое лицо… Каково будет бедной Наде, когда до нее дойдет эта ужасная весть? И чем только ответят проклятые фашисты за ее слезы?

Мунира с трудом дочитала письмо.

«…Акбулатов ничего не сказал врагам. Он предпочел ужасную смерть измене родине…

Перед уходом в разведку он оставил парторгу свой партбилет и этот блокнот. Я взял блокнот у парторга…»

Мунира прочла на первой странице:

«Самое дорогое у человека — это жизнь. Она дается один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, мог сказать: вся жизнь и все силы были отда ны самому прекрасному в мире — борьбе за освобождение человечества» (Н. Островский).

Мунира очнулась, услышав чьи-то шаги.

— Мария Мансуровна, вас просит военный корреспондент Яруллин, — произнесла подошедшая сестра.

— Кто, кто? — Мунира не верила своим ушам.

— Военный корреспондент.

— Где он?

Наиль прохаживался вокруг палаток, подминая запыленными сапогами мягкую траву. При виде Муниры его смугловатое лицо просияло. Он побежал ей навстречу. Когда между ними осталось не более двух-трех шагов, оба остановились, вглядываясь друг в друга. Мгновенно каждый из них успел заметить, что они уже не те, какими были, когда расставались в Казани. Возмужалость — вот что заметила прежде всего Мунира в своем школьном друге. То же самое уловил и Наиль в ней и вспомнил тот вечер, когда Мунира, даря теплые перчатки, провожала его и Хаджар на фронт. После стольких путей Наиль встретил Муниру… «Живые встречаются! А Хаджар…» Спазмы стиснули ему горло.

Чуткая Мунира поняла, как трудно Наилю, и первая бросилась к нему.

— Наиль, дорогой! — поцеловала она его. — Да откуда ты?.. И почему ты так долго молчал?..

Торопливые полувопросы и такие нее торопливые ответы, улыбки на обветренных губах убедительнее слов говорили о том, как взволновала их эта встреча.

— А как Галим?

— Он там! — Мунира кивнула в сторону, откуда доносился гул орудий. В голосе ее чувствовались и гордость и беспокойство. — Ой, как много у меня новостей для тебя, Наиль, дорогой!

Где-то за палатками гудели подъезжающие и отъез жающие машины. А они стояли, держа друг друга за руки и ничего не замечая вокруг…

Штаб дивизии Ильдарского был километрах в тридцати впереди. Прощаясь с Мунирой, Наиль сказал, что завтра он попытается быть уже там, если за ночь штаб не перебросят куда-нибудь в другое место. Дорогой Наиля застиг короткий, но очень сильный дождь. Мгновенно все скрылось под водой, мягкая карельская почва быстро превратилась в месиво, и машина застряла, не доехав до ближайшей деревни метров триста.

Когда дождь перестал и снова выглянуло солнце, Наиль вышел из кабины грузовика. Шофер сказал, что в этой деревне придется задержаться примерно па час, чтобы заправить машину.

— Вы, товарищ старший лейтенант, идите до деревни, — посоветовал он, — тут недалеко трофейная команда помещается. Побудьте у них немного — ребята хорошие. Как только мы вытащим машину и управимся с делами, заедем за вами. Эй, Митрюхин! — крикнул шофер одному из бойцов, стоящих в кузове. — Проводи товарища старшего лейтенанта и мигом обратно.

Боец в плащ-палатке проворно перемахнул через борт машины, и они пошли в деревню. Идти было трудно, вязли ноги. Зато в воздухе после дождя разливался сладкий лесной аромат. Кругом стояла тишина, даже не слышно было уханья дальних орудий. Хорошо бы после проливного дождя посидеть у жарко пылающего костра. Но беспокойное сердце корреспондента торопило Наиля вперед. До сих пор о работе трофейной команды газета не дала ни одной заметки.

В бывшем колхозном дворе под навесами лежали горы трофейного оружия. У ворот, накинув поверх шинели плащ-палатку, стоял часовой. Наиль спросил, где можно найти командира. Часовой показал головой в глубину двора Около вытащенного из-под навеса миномета, ствол которого смотрел в ясное небо, на корточках си дел офицер в старомодных очках и что-то соскребал со ствола перочинным ножом.

— Никак, наш командир опять американца нашел! — покачав головой, строго сказал боец, стоявший неподалеку от часового.

Наиль не понял его.

— Какого американца? — переспросил он.

Боец откинул назад мокрый капюшон и тем же строгим голосом сказал:

— Известно, какие американцы бывают! Капиталистические! Не понимаете? Пройдите до младшего лейтенанта, он вам все пояснит.

Наиль прошел в глубь двора. Младший лейтенант, полный кавалер Славы, увидев, что к нему идет старший офицер, встал и выпрямился. Поздоровавшись по-военному, представились.

Младший лейтенант обрадовался редкому гостю и пригласил его к себе.

— Что такое говорит часовой про американцев? — поинтересовался Наиль.

Открытое лицо младшего лейтенанта вдруг стало сумрачным. Быстро повернув голову, он взглянул на ясное небо, — Наиль поймал его взгляд, — потом нагнулся и показал перочинным ножом на очищенное клеймо на стволе миномета.