Николай Дементьев - История моей любви

— Ах, детки вы детки, — ласково говорила Дарья Тихоновна, улыбаясь и глядя на нас.

Оба мы наконец-то прохохотались, и я вдруг уже на «ты» сказала ему:

— Иди, а то рассердятся…

— Ничего, без меня не уедут, — и он помахал ключом зажигания, кольцом, надетым на палец.

Мы уже не смеялись, но так пристально глядели в глаза друг другу, будто просто уже не могли не делать этого. Я достала из кармашка платья платочек и вытерла слезы с глаз, потом решилась, протянула платочек Игорю. И он взял его, тоже вытер глаза, так же молча и ничего не говоря протянул мне платочек назад. И когда я брала его, наши руки коснулись.

— У тебя какая машина? — спросила я.

— Не у меня, у папеньки. «Волга».

«У папеньки…»

— Ты тоже историк?

— Механик.

— А диссертация у тебя о чем?

— По теории сыпучих тел. Ну, и эксперимент кое-какой… — И вдруг попросил тихонько: — Ты мою мамуленьку строго не суди.

— Да я и сама хороша была, это уж ты прости.

— Любят они с отцом друг друга. Ну, и всю жизнь она ни дня не работала, — все будто просил он, стремительно делаясь ближе и ближе мне.

И я так же откровенно сказала:

— Ты меня прости!..

— Маргошки эти!.. — не удержалась Дарья Тихоновна, испуганно замерла, спросила поспешно: — На могилки-то к родителям ходишь?

— Хожу, — я вдруг обняла ее рукой за шею и крепко поцеловала: — Рада, Дарья Тихоновна, что именно вы моей соседкой оказались!

— И я рада, Анка, что ты такая. — На ее ясных-ясных глазах были слезинки. — Мы с тобой поладим, девочка ты моя!

— Да вы уже поладили, — вдруг проговорил Игорь совершенно так же, как сказал бы его отец: и вежливо, и отчужденно.

Я удивленно взглянула на него. А Дарья Тихоновна вдруг всхлипнула обиженно:

— Неужели и ты, Игорешка, рад, что меня с рук твоя мама сбывает? Ведь я тебя — с пеленок вынянчила!

— Ну, что вы, Дарья Тихоновна, что вы! — поспешно и ласково проговорил он, даже обнял ее за плечи, притянул к себе.

— А у вас какая квартира? — вдруг спросила я его.

— Три комнаты, — ответил он.

— Я уж давно на очереди-то стояла, — быстро заговорила Дарья Тихоновна, точно стараясь ему же помочь, — а тут очередь моя подошла, вот и приходится мне…

— Да зачем? — не удержалась я и тут же испугалась: а вдруг они передумают? — С другой стороны, конечно, такая возможность…

— Вот-вот, — как-то устало согласилась со мной Дарья Тихоновна, снизу вверх глянула на Игоря: — Как это ты все говоришь-то?.. Ну, о погоде…

— Это не я, это папуленька, — опять поправил он и так же легко проговорил, глядя уже на меня: — Он, Анка, историк, ему виднее, только я с детства еще помню его любимое выражение: «Жизнь — это погода». — Увидел, что я не понимаю, и стал объяснять: — Вот ты выходишь, к примеру, из дому, ведь одеваешься по погоде, так?..

— Так. Изменить ее я, конечно, не могу, не бежать же мне по снегу босиком.

— Вот и в жизни точно так же, только посложнее, конечно.

— Жизнь, бывает, труднее предсказать, чем погоду, — вздохнула устало Дарья Тихоновна.

— Но тоже стараться надо,- — еще шире улыбнулся Игорь.

— Чеховский «Человек в футляре»? — спросила я.

Но ответить Игорь мне не успел: снизу послышались громкие и нетерпеливые сигналы машины.

— Ну, до завтра, девочка, — торопливо проговорила Дарья Тихоновна, чмокнула меня в подставленную щеку и первой вышла в двери.

— До завтра, Анка! — Игорь протянул мне руку. — Привезу тебе Тихоновну.

— До завтра, Игорь!

И вот когда мы пожимали друг другу руки, то чуть не поцеловались… Я только почувствовала, как заныло в груди и будто всю меня жаром охватило, а глаза сами собой начали прикрываться, и рывком отдернула руку. Лицо у Игоря было красным и глаза потемнели. Он поглядел еще на меня, выговорил хрипло:

— Ну, до завтра.

Я испуганно кивнула, а он пошатнулся и будто с трудом вышел.

Опомнилась я потому, что неожиданно обнаружила: все сижу, оказывается, на табуретке в прихожей около уже закрытых дверей. А перед глазами у меня стоит Игорь, и я вижу его удивительно красивое лицо, такое, какого ни разу в жизни до этого еще не видела!

Встала и пошла зачем-то на кухню, но свет не зажгла, а просто облокотилась на подоконник и стала глядеть в черное стекло: по нему с той стороны бежали извилистые струйки дождя… Нет, если уж до конца честно, Анка, то тебе, голубушка, вообще дела не было до ума Борьки, тебе просто хотелось целоваться с ним! Даже до того, что мой собственный рассудок будто никакого участия в этом не принимал, и финал поэтому был соответствующий, хорошо хоть все обошлось! Неужели и у других молодых людей так же происходит в жизни? Ведь все они взрослеют постепенно… Но просто представить невозможно, чтобы и у Катюши тоже так! А почему же тогда у меня?..

Зажгла свет и постояла, поглядела на нашу кухню. Вот здесь только что был Игорь… Погасила, вышла в прихожую: а здесь он даже разговаривал со мной, здесь мы с ним чуть-чуть не поцеловались…

Вошла к себе в комнату, раскрыла постель, разделась и легла. Только машинально подумала: что это я, ведь рано еще спать-то ложиться… И поспешно уже стала думать, почему же Игорь — полная противоположность Борьке?

Ну, во-первых, родители Игоря и отдаленно не напоминают Трофку! И сам Игорь воспитанный, вежливый, а ведь Борька-то — откровенный дуболом… Вот Игорь, конечно, умеет думать. И не только потому, что университет кончил, в аспирантуре учится… Вон как он сказал: «Жизнь — это погода». И после понятно растолковал мне, что это значит. Я-то сама о подобном даже и не задумывалась ни разу в жизни, хоть и сразу поняла, что приходится выбирать одежду по погоде, ведь не бежать же по снегу босиком… Но главное даже не в этом: Игорь все-все понимает! И побольше, чем я. Но понимает так же, как и я. Вон как он просто познакомился со мной: «Игорь», — и поднял меня за руку. Недаром мне сразу же сделалось так весело… Ведь не вмешивался он, когда мы с Маргаритой Сергеевной взглядами испепеляли друг друга!.. И как он легко и весело захохотал, когда ситуация достигла пиковой нагрузки. А этим очень просто разрядил обстановку и даже подмигнул мне совсем по-свойски, как может сделать только все понимающий человек!.. И улыбались мы с ним друг другу; и я только сейчас, когда Игоря уже не было, поняла, каким же по-особенному красивым делается от улыбки его лицо, как же я сразу-то этого не заметила?

Но вот в чем его главная противоположность Залетову. Борькина простота — та самая, которая еще хуже воровства, недаром я его с манекеном сравнила. А Игорь — человек высокой интеллигентности, вот в чем главная его противоположность! Ведь хотел он поцеловать меня, когда уходил? Хотел. Да еще видел, что и я сама согласна, если уж до конца откровенно. А поцеловал? Нет! А почему? А просто не может он вот так, как Борька, без предшествующей душевной близости, вот почему! И случись у нас с ним то же, что было у меня с Борькой, разве отнесся бы он к этому, как Залетов?