Николай Дементьев - История моей любви

Он сначала перестал улыбаться, а потом пожал плечами:

— Зачем это?

— Ну… все-таки работаю я вместе с ними. Пойдем, а?

— Ну, если уж ты так настаиваешь…

Мы вышли из машины, я взяла Игоря под руку, подвела к нашим, поздоровалась, представила его:

— Игорь Михайлович Тарасов.

Лицо Игоря все еще было окаменевшим, но он вежливо и молча пожал руку каждому, а я называла всех по очереди, начиная со Степана Терентьевича.

— Игорь — аспирант университета, сегодня мы ездили на их дачу в Солнечное, и я познакомилась с очень хорошим человеком — профессором Петрашевским, — говорила я быстро-быстро, потому что боялась замолчать, только испуганно следила за лицами: Степан Терентьевич и Пат вежливо и приветливо улыбались; Валерий глядел на Игоря настороженно. Леша растерянно набычился… — А сейчас он доставил меня прямо на смену.

— Спасибо, что доставили нашу Анку прямо на смену, — Степан Терентьевич все улыбался по-доброму, глядя на Игоря.

— Вообще-то она у нас никогда не опаздывает, — сказал Пат, и обычной язвительности не было в его лице.

— Но в данной ситуации… — и Валерий широко заулыбался, хотя глаза его светились по-обычному озорно.

Леша опять ничего не сказал, пристально смотрел, как Игорь все крутил ключ на пальце; он теперь вращался так быстро, что его уже было не различить.

— Здесь, значит, ты и работаешь, — сказал мне Игорь, глядя на серое здание проходной, на людей, непрерывной чередой входивших в ее двери, на решетчатые стрелы кранов вдали… И вдруг окаменелость в его лице пропала, и я поняла, что он справился, тоже облегченно передохнула. Игорь сказал чуть ли не виновато, улыбаясь уже по-мальчишески растерянно, став от этого особенно красивым: — А я вот на заводе только в роли экскурсанта бывал, хоть и тоже механик… — Он поглядел на всех, договорил так же неспешно: — Теорией сыпучих тел занимаюсь… — В его словах будто был вопрос.

— Каждому свое! — сказал Степан Терентьевич, с удовольствием уже глядя на Игоря.

— У него сыночек, — кивнул на Пата Валерий, — уже доктор наук.

— Главное, чтоб общему делу польза была, — сказал Патронов.

— Без теоретиков любая работа замрет, — сказал наконец-то и Леша.

— Вы уж ее не обижайте, — все улыбаясь, попросил вдруг Игорь, кивая на меня.

— Ее обидишь!.. — сказал Валерий.

— Она сама любого… — предостерег Пат.

— Как же ее обидишь? — спросил Леша. — Наша ведь она…

— Не то что сами, другому пальцем ее тронуть не дадим! — твердо вдруг проговорил Степан Терентьевич, все глядя Игорю в глаза и продолжая улыбаться.

В лице и глазах Игоря будто что-то изменилось, хотя и он не перестал улыбаться.

— Ну, я поеду, — заторопился он. — До вечера, Анка! — кивнул остальным и пошел к машине.

А мы стояли и смотрели, как он садится в нее, потом аккуратно трогает с места, чтобы не наехать на идущих густым потоком к проходной.

— Хороший вроде парень… — сказал Степан Терентьевич.

— Ученым-то будет, — сказал Патронов.

— Ничего, интеллигентный, — сказал Шамогонов.

— Первый раз такого красивого вижу… — вздохнул Леша.

Степан Терентьевич улыбнулся мне еще, повернулся и пошел к проходной, а мы — за ним. И только тут я, как говорится, перевела дыхание.

— У тебя как сыночек, — спросил Белов Патронова, когда мы уже шли по заводу, — кроме науки своей в остальной жизни… ну, на все его хватает?

— Да узковат бывает, к сожалению, мой Женька в другом-прочем, — вздохнул Пат.

— Целенаправленность без однобокости не бывает, — засмеялся Валерий.

— С этим уж мириться приходится… — пробасил Леша.

А когда мы пришли на судно и переоделись в рабочее, стояли на палубе, Степан Терентьевич спросил снова Патронова:

— А эгоизмом, прости меня, от твоего доктора наук Женьки не попахивает временами?

— Вот-вот! — поспешно подхватил Леша, будто и раньше ждал вопроса об этом.

— Не будешь эгоистом — и дела своего по-настоящему не сделаешь! — засмеялся Валерий, но глянул на всех и поправился поспешно: — Это я про ученых говорю.

— В огороде бузина, а в Киеве дядька, — насмешливо сказал Белов.

— Человеком всегда надо уметь оставаться, — глухо проговорил Леша.

— Это и меня, Степан Терентьевич, беспокоило поначалу, — ответил наконец Белову Патронов. — То есть приглядывался я к Женьке, как он в гору-то пошел… Нет, вижу, человеком он остается по-прежнему, а потом понял и почему это. Во-первых, способным он у меня оказался к своей научной работе, то есть с избытком у него сил на нее, так что все остальное-окружающее не страдает от его целенаправленности, хватает у него времени-забот и на жену-детей, и даже на нас, стариков. А второе — честолюбие его меня беспокоило. Тут ведь, Анка, легко можно по увлеченности или свойствам натуры потерять меру да подмять под себя все остальное в погоне за результатом любой ценой, как говорится… — Он даже усмехнулся по-своему язвительно. — И перерастет тогда значение достижений научных в привлекательность положения, которого хочется. Но нет! — Он перестал улыбаться, — Правильно, выходит, мы со старухой своего Женьку воспитали, да хорошая жена ему попалась: работает он терпеливо и с людьми считаясь, а не в сабельную атаку идет!

И мы начали работать, Смена была, конечно, совершенно обычной, такой же, как и всегда, только я нет-нет да и видела Игоря или вспоминала Петрашевского, и как он сказал: «Вам, милый вы мой, выпала счастливая звезда…» Только вот не могла понять, почему он добавил: «Старайтесь во всем и всегда быть достойным ее!» Это уж не Игорю, а мне, наоборот, надо стараться быть достойной его!

Но еще чаще, если уж до конца откровенно, мне вспоминалось, что Игорь так и не поцеловал меня…

Мои мужчины как-то странно молчали, удивленно поглядывая на меня, а потом стали улыбаться. Только Леша все был по-новому угрюмо-молчаливым, временами мне даже становилось жалко его. В обед, помню, я сказала:

— Вы не беспокойтесь, хоть я и как в наваждении сейчас, но по работе не ошибусь!

— По работе-то ты не ошибешься… — сказал Валера.

— В жизни, Анка, посложнее ситуации, к сожалению, встречаются, чем в нашей работе, — вздохнул Пат.

Леша молчал, конечно, а Степан Терентьевич проговорил наконец:

— Не должна наша Анка ошибиться, повзрослела она уже. Красивый, конечно, Игорь, слов нет… И воспитанный, и умный, и работящий… То есть на первый взгляд совершенно безупречен. И почему-то мне кажется, главное, что хоть и в наваждении наша Анка, и сам он тоже, но не позволит себе Игорь ничего… необдуманного, просто такой уж он человек.

— Дисциплинированный, — сказал Пат.

— И все-таки себе на уме он, — добавил Валерий.

— Хорошо, что нас всех ты ему показала, — чуть ли не угрожающе прогудел Леша.