Николай Дементьев - История моей любви

— Я понимаю, как это скоропалительно… Понимаю, что обижаю вас… Но мы с Анкой любим друг друга, мы не можем друг без друга, мы решили пожениться и просим вас… — и он замолчал резко, точно оборвал.

— Впереди у вас целая жизнь, — негромко и мягко проговорил Михаил Евграфович, поглаживая руку жены и терпеливо глядя на нас с Игорем. — И прожить ее — ох, не поле перейти!.. Для этого нужно умное терпение, взаимная уступчивость, то полное совпадение ваших отношений к жизни, которое просто невозможно выяснить за неделю и без которого, никакая самая горячая и взаимная любовь не способна, как фундаментом, скрепить вашу будущую семью!.. Вот мы с Маргаритой Сергеевной и хотели бы предостеречь вас по-родительски: не торопитесь ли вы? Успели ли вы уже так узнать друг друга, что даже и в пасмурную погоду, простите, — он кивнул на окно, — не утеряете взаимного интереса, будете по-родственному заботливо помогать друг другу перетерпеть ее, дождаться солнечных, простите, дней?.. — Он говорил ровно и по-отечески заботливо, больше глядя на меня, но и на сына, все так же ласково-успокаивающе поглаживая руку жены; а мы трое молча слушали его, да Игорь так же ласково-успокаивающе гладил мою руку; и от этого, и от ровного голоса Михаила Евграфовича моя напряженность постепенно слабела, я только с опаской еще продолжала следить за по-прежнему дергавшимся живчиком под правым глазом Маргариты Сергеевны… — Ни я, ни Маргарита, разумеется, не можем и не имеем права удерживать вас, если вы уверены, что по-настоящему любите друг друга. Это чувство — святое, и не так уж часто, поверьте мне, посещает людей: можно иметь, простите, детей и даже внуков, а что такое настоящая любовь, не знать!..

Михаил Евграфович все говорил… И голос его звучал успокаивающе-ровно, даже ласково… И в квартире Тарасовых было тихо-тихо, как в барокамере, и так же отрешенно от всего остального мира. А я наконец разглядела, что мы сидим в столовой; она просторная, площадь ее — метров тридцать квадратных, наверно, пол — лакированный; мебель — старинная и тяжелая, резная и дубовая, тоже поблескивает лаком. На окнах — тяжелые портьеры; под лепным потолком — хрустальная люстра; хоть за окном и пасмурно, но, если приглядеться, люстра все-таки поблескивает разноцветными огоньками.

Странное ощущение у меня опять было… Меня точно гипнотизировал голос Михаила Евграфовича и вся отрешенно-глухая тишина тарасовской квартиры… Это с одной стороны.

А с другой — разумные вещи говорил Михаил Евграфович. Действительно, знакомы мы с Игорем без году неделя; и, если уж до конца честно, в нашей с ним скоропалительности есть что-то несерьезное… Еще после Михаил Евграфович — десять раз оговорившись предварительно, что любовь — дело интимное и поэтому весьма трудно поддается объяснению, — одновременно все-таки просил бы нашего с Игорем разрешения задать нам с ним всего один-единственный вопрос. Мы не возражали. И тогда он спросил осторожно, почему и за что, простите, нам с Игорем кажется, что он любит меня, а я — его? При этом и он, и Маргарита Сергеевна упорно-вежливо глядели на меня.

Испытывая уже крайнюю подавленность, густо замешенную на смущении, я сбивчиво ответствовала первой, что их сын Игорь очень красив. С этим они охотно согласились. Затем он вежлив, интеллигентен, умен и успешно занимается серьезным делом, от которого должна быть большая польза всем вообще; вон даже профессор Петрашевский его хвалил; он уверен в благополучной защите диссертации Игорем и дает ему двух своих лаборантов. Они продолжали так же согласно и вежливо слушать меня. Здесь я позволила себе подбить итог, прямо заявив, что вышеупомянутый Игорь — вообще тот парень, который по всем своим показателям является идеалом для меня!

Затем речь должен был держать Игорь. Его отец уже перестал успокоительно поглаживать руку Маргариты Сергеевны, и теперь оба ее крепко сжатых кулака лежали на коленях. Это напоминало сидящего в углу ринга боксера, с нетерпением ожидающего очередного раунда схватки. Вначале Игорь почти повторил мои слова о красоте и уме, только теперь уже по моему адресу. А потом, испытав мгновенное затруднение и запнувшись, довольно сбивчиво сказал о моей душевной доверчивости и умении легко сходиться с людьми, приведя в пример все того же профессора Петрашевского. Он даже заявил, что если бы не я, то у него и у Веры Максимовны ничего не получилось бы с Вадимом Павловичем; а вот у меня получилось!..

Тарасовы вежливо попросили меня уточнить это существеннее обстоятельство. Я только повторила, что сразу же разглядела в Вадиме Павловиче хорошего человека, которому никак не оправиться от горя из-за смерти жены, ну, и старалась, как умела, помочь ему в этом.

На этот раз Тарасовы-старшие даже не помолчали после моего ответа, так неожиданно для меня он обрадовал их, а заулыбались, и Михаил Евграфович сказал, что это весьма и весьма редкое качество — умение инстинктивно найти путь к сердцу другого. А Игорь тоже удивленно сказал, что я вообще обладаю даром угадывания и попытался объяснить это моей природной чуткостью, и сказал, что я уже успела сообщить Вадиму о том счастье, которое нас с ним постигло. Реакция Тарасовых — мгновенна, если речь идет о существенном; поэтому взгляды, которые я получила от родителей Игоря, были молниеносны, как укус змеи. В ответ я инстинктивно сжалась, ожидая очередного вопроса-удара, но его опять не последовало.

Вот сейчас вспоминаю я все, что было в мое первое посещение дома Тарасовых, и мне кажется, что это вообще была не я, честное слово!.. А была какая-то испуганная девчонка, растерянная и подавленная, готовая решительно на все, только бы не потерять Игоря!.. И когда Михаил Евграфович и Маргарита Сергеевна, повторно и для взаимоконтроля обменявшись взглядами, повели меня наконец-то показывать их квартиру, от счастья я уже улыбалась до ушей, чуть ли не пела в голос, восторгаясь и расхваливая все подряд!..

Некоторая заминка, правда, вышла опять, когда старшие Тарасовы весьма тактично, но и настойчиво пытались выяснить у меня, как это вообще могло случиться, что я приняла Дарью Тихоновну к себе как родную? Даже деньги у нас с ней — общие… Заминка вышла потому, что я опять не могла вразумительно объяснить этого, все говорила об отвлеченном для Тарасовых: что Дарья Тихоновна — хороший человек, и что трудно ей, и что надо поэтому помочь… Они внимательно следили за мной, а Игорь вдруг сказал обрадованно:

— Да просто Анка такой уж человек!

И родители его улыбнулись, никак не прокомментировав этого обстоятельства.

Затем был завтрак в доме моего будущего супруга. Я, конечно, сразу вызвалась помочь Маргарите Сергеевне на кухне, поскольку Дарья Тихоновна-то отсутствовала, тут же получила передник и встала к плите. И вот когда я умело, как оказалось, поджарила мясо, Маргарита Сергеевна сказала: