Николай Дементьев - История моей любви

А второй, все так же пристально разглядывая нас со Светкой, вздохнул горестно, как и мой отец сделал бы в подобном случае:

— Рановато, девчатки, торопитесь во взрослую жизнь! Паспорта-то хоть у вас есть?

Только тут я разобрала, что от них попахивает вином.

— Все у нас есть! — резко уже ответила Светка, взяв у меня свою пятерку, сунула ее в карман пиджака того, что покупал билеты. — Спасибо, что помогли пройти на танцы, дедуленьки! — Она взяла меня за руку: — Пошли, Анка.

— Родители узнают — выпорют, — в спину нам сказал черноглазый.

Мы со Светкой отошли в другой конец большого и ярко освещенного зала, но, когда заиграла музыка, нас с ней никто не приглашал танцевать, хоть мы и стояли на самом виду. У меня все так же горели щеки и было противно до горечи во рту. Даже хотелось уйти, но я никак не могла решиться, стыдилась Светки.

— Терпенье и труд все перетрут, — сказала наконец она. — Веди меня, — и мы с ней начали танцевать.

Или уж просто здоровые мы обе, то есть необходимы нам физические упражнения, или просто любим танцевать, как все девчонки, только постепенно стесненность у меня исчезла. Даже до того мы со Светкой разошлись, что выплясывали уже посредине зала; то сходились, то отступали друг от друга, дергая плечами, выкидывая на стороны руки и ноги. Прямо-таки ничего мы уже не соображали, совершенно зашлись в танце. Я только мельком заметила, что вокруг нас пустота, то есть добрые люди отодвинулись, боясь столкнуться с нами, встали в кружок вокруг, хлопают в ладони в такт музыке и смеются. Может, и над нами, но мне уже было все равно.

И вот после этого дуэта нас со Светкой стали приглашать уже наперебой, мы с ней ни одного танца не пропустили. Все партнеры были старше нас, конечно, один рыжий дяденька даже попробовал прижать меня к себе, но я так оттолкнула его, что он чуть не упал. Потом два каких-то парня помоложе прочих пригласили нас со Светкой в буфет, но мы отказались пить вино, выпили только по целой бутылке лимонада: очень уж разгорячились и жажда нас мучила. А часам к десяти вечера у нас со Светкой «образовалось» по постоянному кавалеру; этим двум приятелям тоже было уже лет по тридцати или больше, но они были трезвыми и танцевали очень хорошо, прямо-таки одно удовольствие было с ними плясать. В двенадцать танцы кончились, и тут уж я испугалась: что дома-то скажу? Никогда я еще так поздно не приходила!.. Но у одного из этих кавалеров оказался автомобиль, я села рядом с ним на переднее сиденье, а Светка со вторым — сзади, мы поехали. Очень скоро сзади стало тихо, я обернулась и увидела, что Светка целуется со своим партнером по танцам. Сначала растерялась, а потом разобрала, что мы совсем не в ту сторону едем, спросила вежливо у водителя:

— Вы не ошиблись часом в суматохе буден?

Он ответил поразительно прямо и грубо:

— Сиди смирно!

Светка сзади уже попискивала, как котенок, и я — делать нечего — положила руку на руль, сказала:

— Остановите! — и показала глазами: мы ехали вдоль парапета Фонтанки.

Водитель поглядел на меня, прищурился, вроде как Борька перед дракой, а я — опять-таки делать нечего — приготовилась отразить возможное нападение. Но или то, что мы находились в едущем автомобиле, а Фонтанка была рядом, или то, что я крепко держалась за руль, а кавалер даже не мог снять с него моей руки, как ни старался, или выражение моего лица было достаточно красноречивым, только он вдруг резко затормозил, а я сразу открыла дверцу, выскочила. Но успела, правду сказать, получить от него обидный шлепок по известному месту, особенно обидный тем, что именно так и наказывают детей. Я тотчас распахнула и заднюю дверцу, поскольку Светка горько плакала, помогла ей вылезти из машины. Светка привалилась к парапету, рыдая и сотрясаясь всем телом, а машина стремительно взяла с места, как на гонках, и умчалась.

Пришлось мне довольно долго постоять рядом со Светкой, пока она нарыдается вволю. Я вспомнила про три рубля, которые она сунула мне, положила их ей в карман. Потом мы разрушили наши взрослые прически, а Светка еще и помылась под уличным краном, пришла в себя. И мы побрели домой. Усталость была такой сильной, будто я целый день дрова пилила, а противно и того хуже!.. Даже разговаривать со Светкой мне было неприятно, так молча мы с ней и дотащились до дому уже около часа ночи. Я только все клялась мысленно, что ни разу в жизни больше не пойду на подобные танцы, да еще просила, помнится, прощения у отца!..

Открыла я двери своим ключом, в квартире было тихо. Прошла к себе в комнату на цыпочках, прислушалась: отец с мамой делали вид, что спят. Разделась, легла и сразу заснула.

Когда поднялась утром, чтобы идти в школу, родителей, слава богу, уже не было дома. Встала под душ и мылась долго, тщательно: все было ощущение, точно в грязи я вчера вывалялась. Чай был еще горячим, и позавтракала я уже с обычным аппетитом — съела целых три бутерброда с толстенными ломтями колбасы. Ела и вслух повторяла, что никогда в жизни больше не случится со мной такого падения, от одного воспоминания о котором — мороз по спине и горечь во рту!

Светка пришла в школу только ко второму уроку и весь день была какой-то молчаливой и подавленной. И обеим нам, я видела, неприятно было вспоминать вчерашнее, даже разговаривать друг с другом не хотелось, точно в чем-то стыдном мы вчера совместно участвовали. Только обе мы в тот день получили по двоечке: Светка по литературе, а я — по математике.

Пришла из школы, разогрела суп и котлеты с картошкой, поела и опять почувствовала такую усталость, что заснула прямо на диване. А мама и вечером ни о чем не спросила меня, только отец сказал:

— Когда ты вчера пришла домой?

— Да не поздно, со Светкой Муромцевой гуляла…

Он заглянул мне в глаза, но ни о чем больше не спросил, а я вдруг почувствовала неожиданное облегчение, будто тяжесть с меня свалилась, которую я хоть и неосознанно, но ощущала весь этот день.

Заговорила со мной Светка только через неделю. Получилось так, что мы с ней вместе вышли из школы, и она вдруг спросила:

— Ты, Анка, сердишься на меня, что ли?..

Хоть мне и было приятно, что она, а не я заговорила первой, но я только хмыкнула:

— С чего ты взяла?

— Разве я одна виновата, что на танцах тогда так получилось?..

Или уж умная Светка, или просто книг больше меня она читала — у Муромцевых громадная библиотека: две комнаты целиком занимает, — только умеет Светка всегда как-то так сказать, будто и я сама об этом же думала, да вот не сумела просто выразить словами. И я ответила уже примирительно:

— И ты, и я одинаково виноваты. Но больше, Светка, я на такие танцы не хожу!

— Вот-вот, — с облегчением проговорила она. — И я тоже, клянусь! А если тебе все-таки кажется, что я больше виновата, то прости, пожалуйста…