Николай Дементьев - История моей любви

Игорь молчал, и лицо его было внимательно-вежливым. И спросил он вежливо, но чуточку отчужденно:

— Вы все сказали?

— Да не бойся ты, ради бога, ребенка-то!..

— Позвольте уж тогда и я все по порядку… — Он не улыбался и не смотрел на нас с Дарьей Тихоновной, а лицо его давно уже было окаменевшим; Игорь тоже вздохнул и начал по-преподавательски размеренно: — У нас с Анкой, действительно, быстро все получилось, и это, естественно, насторожило моих родителей, как и всяких других бы в их положении. Просто не могло, простите, не насторожить. Но когда мы втроем все обсудили…

— Детально и подробно! — вырвалось вдруг у меня.

Игорь помолчал чуть обиженно, потом спросил так же ровно, как Михаил Евграфович:

— А ты бы хотела, чтобы твой будущий муж ни словом с собственными родителями не обмолвился?

— Что ты, что ты! А почем нынче овес?.. — И заторопилась испуганно: — Прости, пожалуйста!

— Если тебе кажется, что здравый разговор о предстоящем напоминает деловую покупку фуража… — он даже оскорбленно приподнял плечи.

— Я же сказала: прости!

— Так вот… — продолжал он, помолчав, так и не взглянув на меня. — Мы все, повторяю, обсудили и пришли к выводу, что мы с тобой любим друг друга.

— Спасибо!

Он поморщился:

— Если бы я не чувствовал, что ты давно уже ждешь этого разговора и надеешься… — И тут Игорь все-таки поднял голову, поглядел на меня: глаза его были совсем непримиримо-чужими, по-стальному твердыми.

— Тут вы все трое ошиблись! — И я с запозданием услышала, как стыдно и отчаянно позвякивает моя ложка о чашку, поспешно положила ее на стол, даже рукой придавила; и выговорила раздельно, глядя прямо в глаза ему: — И все трое запомните: я не прошу тебя у тебя и твоих папы-мамы и никогда не попрошу!

— Да?..

— Да! Я ничего еще и никогда в жизни ни у кого не выпрашивала, понял?! А уж замужества-то!..

В этот момент Дарья Тихоновна, низко нагнув голову и спрятав лицо, даже ничего не сказав нам с Игорем, потихоньку встала со стула и исчезла из кухни, как растворилась. Для надежности она даже закрылась в своей комнате: в той напряженной и мертвой тишине, которая воцарилась у нас с Игорем за столом, отчетливо было слышно, как повернулся ключ в ее дверях. И это на секунду все-таки чуть отрезвило меня, я спросила как можно спокойнее:

— Помнишь мою просьбу?.. — Голос у меня все-таки оказался с хрипотцой.

— А ведь только что говорила, что никогда еще и ни о чем никого не просила!

Странно, но на миг я будто со стороны увидела нас обоих: мы были похожи на мальчишек перед дракой. Я даже чуть не предложила так же по-мальчишески: «Стыкнемся?..»

— Тут — особый случай.

— При желании все объяснить можно!

Я чуть повеселела и даже слегка улыбнулась:

— Так деловито начал и сам же с резьбы сорвался?..

Красноречиво я уже улыбалась, слов нет, но Игорь все-таки сдержался, хоть и перекосило на миг его красивое лицо, повторил, как припечатал:

— Ну, так о чем же ты просила меня?

— Ладно, просила! Легче?.. — И повторила: — Если не хочешь быть отцом, то сразу и прямо скажи мне об этом!

Игорь мигнул, настороженно и вопросительно вглядываясь в меня. Потом спросил тоже хриплым голосом:

— И все?

— И все: гуляй на свободе!

— А как же… А как же Вадим? Да и мои родители и…

— Скажу, что пошутила.

— А как же… А справка от врача?..

Я вздохнула, спросила участливо:

— Зеркало тебе принести?

— Зачем это?.. — искренне удивился он.

— А чтобы ты со стороны себя увидел, что ты сейчас делаешь и о чем говоришь!

Он поглядел еще молча на меня, потом прищурился и положил кулаки на стол, пристукнул ими, глубоко задумался, соображая. А я терпеливо ждала; и сердце у меня уже не колотилось; и та же легкая веселость не покидала меня, будто все уже решилось. Но одновременно у меня появилась и едва заметная еще боль, и я знала, что она будет усиливаться, может, сделается даже нестерпимой… Боль, что мне придется разом и навсегда расстаться с Игорем, если он только примет сейчас мое предложение. Я боялась его ответа, смертельно боялась, но в то же время чувствовала: что бы ни ответил мне Игорь сейчас, ребенок у меня все равно будет, потому что не могу я убить его!..

И тогда уже я понимала, и теперь отчетливо это сознаю, что понимала, — очень возможно, что я сейчас лишаю своего будущего ребенка родного отца. И дело не в моем характере, не в гоноре, из-за которого я это делаю… Просто я не могу — прежде всего во имя будущего своего ребенка! — не могу поступиться самым главным в угоду Игорю! Или мой ребенок вырастет точно таким же, как Тарасовы, а разве я — даже как его мать! — имею право допустить такое?! Лучше уж без отца растить сына, чем с таким папашей, из-за которого ребенок вырастет неполноценным, даже вредным для нас всех!..

— Нет, не могу я так! — Игорь даже решительно помотал головой. — Я же все-таки честный человек… И тебя люблю… И права Дарья Тихоновна, не найти мне лучше тебя…

Я слушала его, перестав дышать, и будто на ощупь явственно ощущала, как с меня — с головы, плеч, спины — медленно сползает невыносимая тяжесть… Я откровенно спросила:

— Слушай, а ребенка тебе не хочется иметь?.. Ну, вот маленького, нашего с тобой, слабенького и беззащитного, но родного, нашего…

Он долго смотрел на меня, потом даже пожал плечами:

— Не знаю.

И я видела, что так оно и есть, что ответил он честно. Тоже подумала, спросила с надеждой:

— У мужчин, может, это по-другому, чем у нас, и после ты его полюбишь?..

— Не знаю.

— Ну, ладно. Спасибо, что хоть не врешь!

— И тебе зеркало принести?

— Да, прости… — И вдруг точно горячая радость обожгла меня, я спросила поспешно: — Может, тебе просто время надо, чтобы подумать, чтобы привыкнуть к этой мысли, а?

— Да… — Игорь начал даже слегка улыбаться. — Наверно…

Он все еще был будто младше меня, и я решилась, спросила:

— Ну, а в принципе ты как?..

И хоть он все еще улыбался, но на скулах и около глаз лицо его начало каменеть.

— В принципе я за, как говорится. Чем мы с тобой, спрашивается, хуже других, у которых есть дети?

— Вот-вот!

— Но позволь уж и мне спросить… — говорил он мягко, и следы улыбки еще были заметны на его лице, но оно уже совсем окаменело.

— Конечно!

— Только не горячись, прошу тебя!

— Да.

— До завершения моей работы и защиты диссертации еще года два, а потом пока ВАК утвердит. И пока у меня — только аспирантская стипендия.

— И моя зарплата.

— Ну, родители, конечно, будут нам помогать…

— Нам хватит своих денег.

— Да?..

— Да!

— Та-ак…

— Опять зеркало подать?.. Ну, а как же я одна, если придется, буду поднимать своего ребенка?

— Честно скажу: представить себе не могу!

Я помолчала, потом вздохнула: