Зигмунд Скуиньш - Мужчина во цвете лет. Мемуары молодого человека

Я остановился у дверного косяка, перевел дыхание. Боялся к чему-нибудь прикоснуться. Похоже, меня оторопь взяла от смутной, омерзительной, но, как мне казалось, вполне реальной возможности в буквальном смысле слова войти в соприкосновение с «кожными и венерическими заболеваниями». Сказать, что это был страх, навряд ли будет верно. До логических умозаключений дело не доходило. И вообще я ни о чем не думал. Предохранительные блоки включились автоматически, как если б у меня над головой треснул потолок или мне предстояло дотронуться до оголенного шнура электропроводки.

— Тут, очевидно, какое-то недоразумение, — сказал я благодушному с виду дяде в просторном для своей фигуры халате с оборванными пуговицами. Он сидел за столом, перебирая бумажки.

— Никакого недоразумения нет, — небрежно глянув на мою повестку, отозвался тот почти весело, — вы числитесь в картотеке.

— В какой, прошу прощения, картотеке?

— В картотеке отдела розысков.

Тошнота, прежде окружавшая меня как бы извне, теперь переместилась внутрь.

— Почему?

— Потому что потому кончается на «у», — мужчина от души рассмеялся своей шутке. Вполне возможно, рассмеялись мы оба.

— Навряд ли это единственная причина.

— Разумеется. У нее положительный Вассерман. Она вас запомнила, удержала, так сказать, в светлой памяти…

Ничего подобного переживать не приходилось. Внутри все трепетало, а наружу рвался смех.

— Не могли бы вы сказать, кто это «она»?

Мужчина поморщился, как будто от излишнего веселья у него разболелись зубы. Безо всякого перехода сделался сердитым.

— Сами не помните? Или ночных подружек у вас так много? Возьмите бланк. Тут сложная бухгалтерия.

Теперь и я перестал смеяться. Глядя на лежащий передо мною бланк, отчаянно ждал от своей звенящей головы какой-нибудь спасительной подсказки. Как быть? Продолжать оправдываться или на радость этому человеку придумать новый календарь?

— Благодарю, но мне писать нечего.

— Молодой человек, — мужчина снова пододвинул ко мне лист бумаги, — вы хорошенько все обдумайте. Дело-то нешуточное.

— Я понимаю.

— Ничего вы не понимаете. Полный список: имя, фамилия, отчество, если знаете, то и адрес, год рождения. Агриту Апране запишите первой.

Рандольфова Агрита! Так вот оно что! Решенные задачи кажутся предельно простыми. А много ли недоставало, чтобы этот Маккарти поверг меня в панику. Явившееся объяснение настолько меня успокоило, что я опять ударился в дурацкую болтливость:

— Я бы охотно написал, но вас, насколько понимаю, интересуют так называемые неупорядоченные связи. Ко мне это не относится. Возможно, в половом отношении я не совсем нормален, однако женщины в данном аспекте мне безразличны.

Доктор Гасцевич, смерив меня взглядом, призадумался. Допускаю, что призадумался, потому что на его круглом лице пришли в движение по крайней мере с десяток морщин, расходившихся во все стороны от крупного, клубнеподобного носа. О том, что происходило в его черепной коробке, я не имел ни малейшего представления. Пожалуй, он особенно и не вникал в смысл сказанного, его профессиональное чутье шло своим обычным проторенным путем. Внешний портрет доктора не исключал такой возможности. Вполне допускаю, расхожие мысли в его мозгу текли по наезженным колеям, из которых колеса при всем желании не могли выкатиться.

— Ладно, дело ваше, записывайте мужчин.

— Нет, вы меня не так поняли. И мужчины меня не интересуют… в этом аспекте.

— Послушайте, бросьте валять дурака, — сказал он, — не для того я здесь, чтобы шутки шутить.

— Я и не думал шутить.

— В таком случае, кто же вас интересует?

Я не ответил. Меня взяла злость. Больше всего обозлило, что его и без того не слишком симпатичное лицо сделалось прямо-таки липким от любопытства, вне всяких сомнений, личного характера.

— Подводные лодки, — ответил я, — и жесткие дирижабли.

Ничего другого на скорую руку не сумел придумать. Не слишком, разумеется, оригинально. В стиле Трумэна Капоте.

Возможно, доктор Гасцевич мой ответ расценил как личное оскорбление. Потому что в продолжение всей последующей беседы от него веяло холодом. Как от вентилятора или раскрытого холодильника.

— На всякий случай придется сделать Вассерман. На всякий случай. Если между дирижаблем и подводной лодкой где-то затесалась и… и… — холодный взгляд уткнулся в бумаги, — Агрита Апране. Так тут записано, а с бухгалтерией приходится считаться.

— С Агритой мне довелось ехать в одной машине. Один раз с ней поцеловались. Просто так, при встрече, вместо приветствия.

Он поморщился, глянул на меня искоса.

— Просто детская забава, не так ли… Вот талон в лабораторию. На втором этаже. В ваших же собственных интересах.

— Спасибо.

— Постойте. Куда разлетелись. Подпишитесь вот здесь. За преднамеренное заражение венерической болезнью у нас в стране наказывают лишением свободы до двух лет. Говорю это вполне серьезно. Ни-ка-ких! — И, стянув брови в одну сплошную черную черту, добавил: — Ни с женщинами, ни с дирижаблями. Ясно?

Лаборантка ни в какие разговоры не пускалась. Руководствуясь узкопрофессиональной задачей поскорее получить кровь, действовала с завидной методичностью четырехтактного двигателя. Сожмите руку в кулак! Распрямите пальцы! Ответ тогда-то и во столько-то. Следующий.

Домой вернулся в отвратительном настроении. Хотя причина вызова казалась скорее комичной, нежели серьезной, однако неспокойно было на душе. Смешно сказать! И все же. Никак не выбросишь из головы. Даже в лучшем случае мерзкое учреждение придется посетить еще раз. Снова встречаться с доктором Гасцевичем. А то и принять курс профилактического лечения. Бред какой-то! Нет, к чему себя понапрасну запугивать? Все будет в порядке. Иначе быть не может. Велика важность — подождать три дня.

Но тут меня настиг еще один толчок мозготрясения. Раз допускалась возможность (пусть даже ничтожная), стало быть, существовала и вероятность, что принцип домино приведет к Зелме. С полным комплектом вытекающих последствий. Отличная перспектива, Калвис Заринь!

Впервые в жизни с неподдельным интересом прочитал все, что нашел о lues venerea в домашнем медицинском справочнике. Не скажу, что это подняло мое настроение. Бледные спирохеты, под микроскопом похожие на тонкую спираль с числом витков от двенадцати до двадцати, сулили всякие прелести, в том числе поражение внутренних органов, разрушение тканей, прогрессивный паралич мозга, в придачу еще и слепых, придурковатых детишек.

Позвонил Рандольфу. Он не матерился, только отдувался.

— Ну, в чем там дело?

— Эххххх.

— На улице Барбюса был?

— Угууу.

— Вассермана сделал?