Гавриил Федотов - Любовь последняя...

— Вот и отлично, — улыбнулся Кужба. — Значит, всякую агитацию я сейчас в сторону, а сразу же о самом деле. Надо дать в старые выработки воздух. А для этого потребуется надежно отремонтировать крепь первого и второго вентиляционных штреков. С завтрашнего дня добавляем в вашу бригаду крепильщиков, разбиваем ее на две равноценные. И будете в две смены до победы ремонтировать старую крепь. Бригадирами теперь будете оба…

— Можно, — сказал сразу же просиявший Василий.

— Можно-то, конечно, можно, да только осторожно, — серьезно оговорил его начальник смены. — Вся крепь в штреке основательно пострадала от шахтника [4] Шахтник — здесь в смысле: шахтный домовой гриб. , обнаружен там и настоящий домовый грибок… Правда, лазили мы там не один раз, все вот, — кивнул начальник смены головой на сидящих возле его стола, — остались, как видите, живы и невредимы, но все же, когда начнете завтра снимать верхние оклады, соблюдайте максимальную осторожность! Как правило, будете убирать старый поврежденный дверной оклад только тогда, когда рядом с ним поставите новый. И никак не иначе: штрек почти целиком проходит в сажистом сланце, и кое-где местами заметна отслойка от кровли — допускать сползания этой отслойки ни в коем случае нельзя… Эту старую крепь мы через неделю-полторы совсем заменим, а пока, до подачи воздуха, до установки хоть переносных вентиляторов, надо ее быстро и надежно усилить, отремонтировать. Пройдетесь сегодня и внимательно осмотрите каждую стойку, легонечко простукайте, где надо зачистите, а потом скажете, сколько стоек, сколько верхних и нижних окладов нужно заменить. А поведет вас сейчас к месту будущей работы наш испытанный подземный вездеход Улитин, — снова улыбнулся начальник смены.

Пока он писал Улитину записку, инженер Банников знакомил молодых крепильщиков с образцами побуревшей древесины, пронизанной во всех направлениях видимыми и невидимыми, но одинаково разрушительными грибницами. На наружных частях некоторых образцов, точно приклеенная мокрая вата, отчетливо виднелись белые, розоватые или лимонно-желтые налеты и даже характерные влажные тяжи почти в карандаш толщиной. Но на большинстве аккуратно выпиленных кусков таких шнуров не было, зато пленчатые налеты были какого-то зловещего золотисто-охристого цвета с лиловым оттенком.

— Самый зловредный, — бойко ткнул пальцем в эту лиловатость Василий.

— А по-вашему?

— Помнится, домовая губка гораздо вреднее шахтного, — не очень уверенно ответил Тарас.

— И правильно вам помнится, — подтвердил Банников. — Как говорится, хрен редьки не слаще, но все же шахтный домовый гриб разрушает древесину медленнее и требует большей влажности. А настоящий домовый гриб, или домовая губка, вот с такими ватными лимонно-желтыми или розоватыми налетами по быстроте разрушения не знает себе равного… Ни стоек, ни верхних окладов, пораженных таким грибком, вы в штреке не оставляйте! Но одновременно учтите, что и в первом и во втором вентиляционных штреках много крепежа здорового, то есть тоже, может быть, покрытого плесенью, однако пораженного сравнительно безобидными видами других грибков, менее вредных. Делать микроскопические исследования всякой плесени подряд на каждой стойке, вы сами это отлично понимаете, невозможно да и бессмысленно. И тем не менее надо надежно определить несущую способность любой стойки, всякого верхняка, каждого дверного оклада! Значит, как уже рекомендовал вам начальник смены, не ленитесь осторожненько простукивать, а главное, почаще зачищать и внимательнее глядеть… Ну и все неясное, непредвиденное, спорное, если такое, паче чаяния, обнаружится в процессе работы, разумеется, будем разрешать по ходу пьесы всем скопом, — устало усмехнулся Банников. — Начнете ремонт — и я к вам не раз зайду, и Кужба, и начальники смен станут почаще теперь завертывать в старые выработки. Особо внимательно прошу вас осмотреть одно местечко, вам его Улитин покажет, он знает… Это место будете ремонтировать в самую первую очередь, то есть завтра же!

— Это «коленчатую» просеку-то? — улыбнулся Кужба. — Да, он ее не забудет долго… Грузноват, тяжеловат стал старик!

Тарас и Василий разыскали Улитина на рудничном дворе быстро. Пожалуй, гораздо дольше десятник вчитывался в записку начальника смены.

Он не спеша достал очки, тщательно протер их носовым платком, надел, потом сел на пустую вагонетку и начал разбирать мелкий убористый почерк.

Зимой Улитина перевели с подземных работ на должность старшего десятника верхнего рудничного двора. Формально это было как бы повышением за выслугу лет, ему сохранили прежний, «подземный» оклад. Но все отлично понимали истинный характер такого назначения. Не закрывал на это глаза и сам Улитин. При встречах со своими многочисленными друзьями-приятелями он отвечал на их осторожные поздравления «с выдвижением» всегда подробно, но очень просто: «Да-а, повысили вот… И выдвинули и задвинули шахтера одним и тем же приказом! Стар стал на брюхе-то по гезенкам [5] Гезенк — крутонаклонная подземная выработка, ведущая с одного горизонта на другой. ползать, — шумно вздыхал он, — вот и «повысили» меня! Грузноват, тяжеловат, чтоб по-прежнему смену целую лазить по забоям и лавам, одышка, то да се… Ну и придумали мне эту «почетную» должность наверху. Сорок лет был настоящим шахтером, а теперь вот покуда около шахты кручусь… И похоже, навсегда: ку-уда же с та-акой севалкой! — грустно и насмешливо хлопал он ладонью по своему объемистому животу. — С ней, должно быть, в клеть-то скоро впускать не будут!..»

Однако когда встал вопрос о старых выработках, с не полностью использованными пластами, тут же вспомнили, что Улитин может с закрытыми глазами ориентироваться в этих оставленных обширных катакомбах. В клеть его приглашали за последнее время не один раз. Такие приглашения одновременно и льстили и непонятно будоражили старика; был даже случай, что Улитин наотрез отказался вести в самые дальние выработки специалиста-грибковеда, мотивируя свой неожиданный отказ очень скупо, не вдаваясь в подробности: «Раз наверху — значит только наверху, здесь, сами уговаривали, тоже работа нужная, ответственная…» Было в этом что-то похожее на тяжелую стариковскую ревность к своим безвозвратно ушедшим молодым годам, к подземным работам (а в глубине души он всегда считал заслуживающими уважения и внимания шахтера только их!), к привычной, давно полюбившейся ему работе внутри шахты. Потому-то начальник смены и прислал ему записку: просил!..

— Начальство просит, значит приказывает, — улыбнулся, кончив читать, Улитин. — Ванюша! — окликнул он бежавшего мимо паренька. — Срочно мне сюда десятника с погрузочной эстакады позови… Скажи, мол, жду немедленно, меня опять вроде как мобилизовали в почетные поводыри по старым выработкам… — пошутил он.