Гавриил Федотов - Любовь последняя...

— Прямо сейчас и пойдем? — не удержался нетерпеливый Василий.

— Топоры с вами, лампы тоже… — окинул ребят быстрым взглядом Улитин. — Ну-к что ж… Стало быть, как прибежит сюда десятник, так обряжусь в шахтерку, возьму и себе лампу, наденем какие поширше каскетки и… с богом! На-ка, почитай!.. — протянул он Тарасу записку, все еще находившуюся у него в руках.

— Вслух читать?

— Валяй вслух, — подумав, согласился старый десятник, — может, где и не так разобрал, пишет-то мелко, будто бисером нижет…

Он, как видно, был очень польщен тем уважительным тоном, каким обращался к нему «опять с просьбой» имевший право приказывать начальник смены. Когда Тарас прочитал, старший десятник бережно сложил листок на четвертушки и спрятал его в карман.

— Сейчас пойдем, только не горячитесь — не к теще на блины, не опоздаем… За смену-то набудетесь там досыта, — многозначительно сказал Улитин. — Воздух там не такой, как в Пологой балке или моем садике! — И без всякого перехода продолжал: — В субботу получил я получку, разлопушил попушистее четвертные, несу их целой стопкой у всех на виду, потому заработком своим каждый кадровый шахтер постоянно должен гордиться. Ну, один приятель останавливает меня и спрашивает: «За что ж это, удивляется, сейчас тебе, Улитин, такую уйму денег платят? Ты ж не шахтер теперь, а вроде как наш рудничный завхоз?»

— Сам-то он кто: шахтер? — обиделся за старика Василий.

— Самый настоящий, крепильщик… Но только усы у него еще не растут, — усмехнулся, приподнимаясь с вагонетки, Улитин. — Пошли, ребята!.. Вон и десятничек мой навстречу бежит… Вот теперь уж и мне уместно спросить: вам-то, ребятам молодым, понятно сейчас, почему непременно Улитина, а не кого-нибудь еще вам в поводыри дают? Или нет?

И Тарас и Василий, конечно, тут же поспешили заверить Улитина, что им сразу стало ясно, почему выбор пал именно на него.

— Вот вам и наша станция Березайка! — точно сообщая веселую новость, сказал Улитин, когда мчавшаяся вниз клеть сильно тряхнула и остановилась. — Ребята, вылезай-ка! Дальше у нас с вами будет только пеший способ передвижения, да и то не везде на ногах…

Нижний рудничный двор, или, попросту, околоствольный шахтный дворик, был ребятам давно знаком. Здесь светло, обычно: хорошо запомнившийся в лицо сердитый скуластый стволовой, никогда не прекращающаяся апрельская капель и, как всегда, немноголюдная, но приподнятая сутолочь. Глядя на нее, Тарасу сразу же представилась хорошо знакомая картина: то и дело раздается грохот электровозов, подающих из откаточных штреков все новые и новые партии угля. Иногда электровоз не тянет вагонетки, а толкает их сзади, но и тогда в глубине темного штрека, точно зеленоватый мерцающий глаз, прежде всего возникает рефлектор. Сцеп вагонеток приближается быстро, растет на глазах, а яркий луч так же быстро бледнеет, тускнеет, и через минуту, когда электровоз с грохотом вырывается из тьмы, луч как бы растворяется в общем свете — здесь, у ствола, пропыленный рефлектор уж ничем не напоминает тот живой огненный глаз, что так смело подмаргивал несколько минут назад из кромешной темноты шахты.

И за откаточными штреками было много для ребят привычного и даже обычного: мысленно продолжив их, ребята представляли знакомые лавы, пулеметные очереди отбойных молотков забойщиков на круто падающих пластах и маячащие под их гезенками фигуры навальщиков, ожидающих очередную партию вагонеток. А на горизонтальных и полого спускавшихся пластах настойчивый гуд вгрызающихся по своим лавам угольных комбайнов, дребезг скреперных конвейеров, своеобразное смешение подземных запахов, приправленное запахом нагретого железа и противопыльной пенной эмульсии. А еще дальше, дальше, в самой южной части старушки «Соседки» шахтостроители успешно заканчивают проходку нового ствола, и уже близятся к концу проходки нескольких штреков, просторных откаточных, с новым полуциркульным металлическим креплением, где сейчас неутомимо лязгают породопогрузочные машины и несколько второстепенных вспомогательных ходков с обычным «дверным» креплением [6] Дверное крепление, или дверной оклад, — способ крепления проходки бревнами в форме расширенной внизу буквы «П» (неполное) или в форме замкнутой трапеции с бревном-лежнем внизу (полное). , где трудятся сейчас временно приданные строителям молодые крепильщики-харитоновцы.

Улитин повел своих спутников в самый дальний, плохо освещенный участок шахтного двора. Пройдя небольшое расстояние квершлагом [7] Квершлаг — горизонтальная подземная выработка, примыкающая к шахтному стволу, но не имеющая непосредственного выхода на поверхность. , десятник уверенно повлек их дальше, в какую-то густую черноту.

— Куда же это мы? — невольно вырвалось у Василия, и он даже замедлил шаг.

— А ты думал, мы в старые выработки не штреком попадем, а прямо с неба или с Пологой балки? — отозвался в темноте Улитин.

— Я этого не думал.

— Ну, тогда светите лампочкой под ноги, а поверху тоже поглядывайте, да шеи-то очень не тяните, потому что попадаются тут просевшие верхняки… Головы, головы, ребята молодые, берегите! — договорил он и нырнул первым в чуть-чуть расступившуюся перед его лампочкой густую темноту. — Спички свои не забыли дома оставить? Нет? — крикнул он уже издалека. — Ну, тогда не отставайте!

Этот старый, еще коногонский откаточный штрек с узенькой ленточкой ржавых рельсов посредине сразу же начался с заметного подъема: легко, наверное, здесь было лошадям мчать вагонетки. А коногоны, эти разудалые подземные ездовые, вероятно, всегда пользовались таким уклоном, чтобы «подать» уголек с ветерком, как стремились в свое время их отдаленные собратья ямщики непременно лихо, с посвистом и гиком подкатить к постоялому двору, к почтовой станции или, на худой конец, удивить и разбудить звоном бубенчиков своей бешено мчавшейся тройки какую-нибудь уснувшую, полузасыпанную снегом деревушку в десяток изб. Так по крайней мере думалось сейчас молча вышагивающему за бывалым десятником Тарасу, уже немало наслышанному от старых шахтеров про эту приснопамятную коногонскую лихость.

И боковая и верхняя крепь этого штрека состояла из толстенных осклизлых бревен, но местами и такая неприступная крепость заметно сдавала. Время от времени попадались выдавленные из частокола крепи смятые и даже расщепленные стойки; и тогда два-три рядом находящихся дверных оклада уж не представляли правильной трапеции, а стояли покосившиеся под невыносимой тяжестью, как бы прихрамывающие на одну ногу, но пока еще несущие свою непосильную службу. В таких местах рельсы скрывались под холмиками осыпавшейся породы. Холмики были влажные, уже осевшие, но высота штрека все же сразу заметно уменьшалась. Все чаще и чаще встречались поврежденные бревна и в накате «потолка»: кровля [8] Кровля — верхняя поверхность подземной выработки. здесь давила и жала со страшной силой.