Вадим Собко - Стадион

Девушка вскинула на него удивленные глаза.

— Да, когда подумаю, что, может, где–то тут, рядом со мной, ходит студент или студентка с великолепными спортивными способностями, о которых я не знаю только потому, что не заинтересовал его или ее спортом. А ведь спорт — дело моей жизни! Почему советские шахматисты завоевали мировое первенство? Потому что в нашей стране в шахматы играют десятки миллионов людей и среди них легко выявляются подлинные таланты. Почему у нас так отстает, скажем, теннис? Потому что теннисистов у нас кот наплакал, и, вероятно, лучший теннисист Советского Союза, а может, даже мира, ходит рядом с вами и никогда еще не брал в руки ракетку Но теннис — другое дело, там сложное и дорогое оборудование: корты, мячи, ракетки. А почему у нас мало выдающихся легкоатлетов? Потому что не привлекаем к спорту широкие массы молодежи. Поняли вы мою мысль, Ирина?

— Да. Мы об этом думали.

— Очень хорошо, что думали. Значит, поднимать это дело будем вместе и наверняка поднимем.

— Наверное, надо будет провести курсовые комсомольские собрания, посоветоваться в комитете, как их лучше подготовить, и чтобы вы сделали доклад, — уже соображала вслух Ирина. — Я сначала поговорю с товарищами, так сказать, с физкультурным активом, а потом мы все вместе и подготовим собрания. Вот тогда будет толк.

Ирина встала.

— У вас высокие каблуки или вы выросли, Ирина?

Девушка смутилась.

— Понимаете, расту, — словно оправдываясь, сказала она виноватым голосом. — На два сантиметра за полгода. Просто беда–девятнадцать лет, а расту, как маленькая.

— Ну, эта беда не страшна! Идемте?

— Нет, у меня к вам еще два вопроса, Николай Дмитриевич, — голос Ирины сразу стал серьезным.

— Слушаю.

— Почему ушла из нашей группы Нина Сокол? У меня такое чувство, будто и я, комсомольский секретарь, тут в чем–то виновата.

Максимов ответил не сразу. Значит, он ошибался, думая, что только он сам видит все колебания Нины Сокол!

— Она надеется, что, работая с Карташ, добьется больших успехов, — сухо сказал он. — Вашей вины тут вовсе нет, а моя есть, и очень значительная. Работая с Ниной, я тренировал ее мускулы, оттачивал технику, добивался молниеносной реакции, а надо было воспитывать характер, волю, желание работать. Карташ — хороший тренер, но я не уверен, поможет ли она Нине достичь успехов. И для нас всех это очень… грустно. Из этого случая я уже сделал для себя все выводы.

— И я тоже, — сказала Ирина.

— А второй ваш вопрос? — Максимову явно не хотелось продолжать этот разговор.

— Второй? — Ирина на секунду задумалась. — Скажите, Николай Дмитриевич, почему у меня нет никаких спортивных успехов? Вот мы с вами работаем, работаем, а бегаю я сейчас хуже, чем раньше. Вы заметили это, правда?

— Правда, — глаза Максимова потеплели, он ласково поглядел на Ирину и чуть заметно улыбнулся. — Правда, сейчас вы бегаете хуже.

— Я просто бездарна?

— Нет. Старый ваш стиль мы сломали, а нового еще не выработали. Если мы добьемся правильной работы рук, если выработаете старт, если у вас будет правильный наклон корпуса, тогда вы достигнете того, о чем даже и мечтать не могли. Но видите, сколько «если». И за каждым стоит огромная работа.

— Я работы не боюсь.

— Знаю. И поэтому, быть может, вы добьетесь больших успехов.

В тот день Нина Сокол впервые пришла на тренировку в группу Карташ.

— Мастер спорта и будущая рекордсменка мира, — отрекомендовала ее Карташ своим ученикам. — Нина, становись на правый фланг.

Девушка прошла и встала на правый фланг небольшой шеренги спортсменок. По росту она должна была бы стоять в середине. Карташ выделяла ее во всем, даже в такой мелочи, и это очень нравилось Нине. А кроме того, в словах Софьи Дмитриевны не было ни слова неправды: звание мастера спорта Нине недавно присвоили, а рекордсменкой мира она будет наверняка.

Началась тренировка. С первой же минуты Карташ постаралась раз и навсегда забыть о плане Максимова. Ей важно было, чтобы Нина больше тренировалась в новой группе, чтобы даже воспоминание о работе с Николаем Дмитриевичем стало неприятным.

В глубине души Карташ была совершенно уверена, что круглогодичные тренировки вовсе не нужны для легкоатлетов. Весенних месяцев хватит, для того чтобы к лету обрести спортивную форму. А зимой совсем необязательно мучить себя напряженной работой, вполне достаточно гимнастики и волейбола.

Если бы в группе Карташ были спортсменки послабее, то порочность такой теории уже давно стала бы совершенно ясной. Но группа была составлена из девушек, перешедших от других тренеров, перворазрядниц и мастеров спорта, и поддерживать ранее достигнутую форму Софья Дмитриевна умела. На этом, собственно говоря, и основывалась хорошая слава тренера Карташ.

После занятий Нина никакой нагрузки не почувствовала. Не было того блаженного ощущения легкой, усталости, когда каждый мускул как бы говорит: «Да, я хорошо поработал, я сильный, я не подведу».

Девушку это встревожило.

— Я совсем не устала, Софья Дмитриевна, — сказала она.

Карташ только пожала плечами.

— Это тебе после максимовской каторги кажется, — ответила она, — а давать большую нагрузку, переутомлить организм, тратить всю энергию на тренировку и приходить к соревнованиям усталым я не позволю никому. У меня этого не будет. Я теперь отвечаю за вас. Можешь не волноваться, — уверенно добавила она, — мне твои рекорды нужны не меньше, чем тебе.

Ответ показался Нине убедительным. Кроме того, ей всегда хотелось верить тому, что приятнее, легче и спокойнее. И девушка поверила или сочла за лучшее поверить.

А в конце занятий в зале появился молодой человек в блестящей кожаной куртке. Фотоаппарат казался приросшим к его глазу — корреспондент на весь мир старался смотреть только через видоискатель.

— Рад познакомиться, — сказал он, пожимая руку Нины. — Очень хорошо, что товарищ Карташ пригласила меня именно. Какие у вас планы? На какие достижения вы рассчитываете? Поверните голову к вашему тренеру. Так, прелестно. Этот снимок будет называться «Мастер спорта Нина Сокол разрабатывает с тренером Софьей Карташ планы штурма мировых рекордов». Не возражаете? Благодарю вас. Всего доброго!

На больших листах ватманской бумаги уже вырос просторный стадион. На его высоких трибунах, широким кольцом охватывавших футбольное поле и беговую дорожку, могло разместиться несколько десятков тысяч зрителей. Раздевалки, душ, комнаты отдыха — все предусмотрел архитектор в своем тщательно и любовно обдуманном проекте.

Рихард Баум не сомневался, что проект стадиона — его творческая удача. Истинный художник, актер или архитектор должен всегда в глубине души знать настоящую цену своей работы, и такая оценка редко бывает ошибочной. Другое дело, что художники, даже самые талантливые, редко высказывают сокровенные мысли о своей работе.