Николай Горбачев - Битва

— Здравствуйте, — сказал, подходя, Сергеев.

— Здравия желаю! — по армейским правилам, твердо, но и вместе доброжелательно ответил тот.

— Машины-то не пропускаете? Почему?

— Не могу, товарищ генерал. Не положено. Расписание дорога утвердила: два раза в день.

— И не пропустите до срока? — Сергеев посмотрел на часы. — Еще почти два часа?

— Так точно, не пропущу. Не имею права.

— А что надо сделать, чтоб изменить систему пропуска машин? Ведь поезда по вашей ветке ходят редко.

— Что сделать? — Тот задумался, скосил взгляд куда-то под ноги в кирзовых сапогах, будто там, на гравийной обочине, мог быть ответ; редкие, как бы выщипанные, брови его поднялись, и, мотнув головой, он весело посмотрел на Сергеева: — Надо начальника дороги товарища Семиокова поставить на месяц на мое место — все поймет!

— Да? — Сергеев глядел на охранника внимательно, без улыбки, будто хотел понять, искренне ли тот говорит, и повернулся к Валееву: — Что ж, поехали, Федор Андреевич.

В городке Сергеев сказал шоферу, чтоб ехал к штабу. Поднявшись на второй этаж, в свой кабинет, заказал срочный телефонный разговор с областным центром, с первым секретарем обкома. И только положил трубку, стал говорить Валееву, как распорядиться с прибывшими из Москвы людьми, междугородная дала область. И когда из приемной соединили с секретарем, Сергеев четко, по-военному, отрапортовал:

— Товарищ Толоконников, докладывает генерал Сергеев.

— А-а, товарищ Сергеев? — подхватил приятно мягким, но энергичным голосом секретарь обкома. — Очень хорошо! Ждем вас давно, а вы, как говорится, не собираетесь к нам своих коней завернуть…

— Дела, товарищ секретарь обкома, — с виноватостью сказал Сергеев. — Хоть, как говорят, казните, а не мог. А вот теперь хочу появиться. И желательно скорее…

— Когда можете быть?

— Да я-то хоть через два часа… — Сказав, Сергеев замялся, сразу же подумал: звонит, мол, да еще и условия ставит. Но секретарь обкома удивился:

— Через два часа? На чем же вы, товарищ Сергеев?

— На самолете.

— Значит, будете в шестнадцать часов? Ну что ж, я вас жду. На аэродром позвоним, машину вышлем. До встречи.

Дневная жара спала, но степная тишина, придавленность, казалось, господствовали и тут, в областном центре, звуки городской жизни, рождаясь, глохли в воздухе. Впрочем, и этих звуков было мало: улицы полупустынны, иногда у колонки встретится женщина, пройдет грузовая машина, тарахтя по булыжной мостовой, у деревянных заборов на привязи понуро дремлют лошадки, и все — домики за заборами, свечи тополей, шапки густолистых деревьев, сама дорога — припорошено, покрыто слоем белесой пыли. Но ближе к центру и улицы чище и оживленнее, и дома вставали современные, плоскокрышие, невысокие, в три — пять этажей. На центральной площади, просторной, еще не совсем застроенной, но распланированной, с дорожками, с высокими светильниками, — обком партии, кинотеатр, универмаг. Дома легкие, светлые, колонны — белые, ажурно-тонкие, как стволы тополей.

Уже ступив на мраморные ступени здания обкома, Сергеев подумал, что домой, в свой номер гостиницы, он так и не заглянул, не увидел Лидию Ксаверьевну. Что же, вот побудет в обкоме — и сразу назад, на полигон..

Секретарь обкома оказался невысоким, моложавым, в ослепительно белой рубашке с распахнутым воротом; черные, аккуратно зачесанные волосы; гармонию белых, чистых зубов, открывшихся в улыбке, нарушал лишь вставной золотой резец справа, но зуб этот, точнее, отсвет от него окрашивал улыбку секретаря мягкостью, застенчивостью.

Однако когда секретарь легко навстречу Сергееву вышел на середину кабинета, Сергеев отметил: тот был не таким уж молодым, как показалось сразу, — лет пятидесяти, видно; на удалении возраст скрадывался из-за густого загара, черных волос и белой рубашки, надетой вольно, без галстука. Вблизи же открылись и лучики морщин у глаз, и нитки седины в жгуче-черных волосах.

— Рад вас видеть, рад с вами познакомиться, товарищ Сергеев…

— И я рад, товарищ Толоконников, — искренне ответил Сергеев: он как-то быстро проникся симпатией и добрыми чувствами к секретарю обкома, которого видел впервые, — покорили открытость, простота секретаря.

Увлекая Сергеева к столу, секретарь обкома спросил:

— Не возражаете, Георгий Владимирович, если приглашу других секретарей, какие на месте, не разъехались по районам? Познакомиться с вами нелишне…

И вопрос, как он был поставлен — уважительно и вместе как бы с просьбой, однако исключавшей отказ, — Сергееву тоже понравился.

— Не возражаете? — глядя улыбчиво, переспросил секретарь обкома.

— С удовольствием.

Позвонив в приемную, отдав распоряжение и усадив Сергеева за приставку к столу, секретарь обкома сел напротив. Разговор пошел пока прикидочный: видно, секретарь ждал, когда соберутся другие, и Сергеев, поняв это, тоже не начинал главный разговор.

Вскоре в кабинет один за другим вошли еще три секретаря, и помощник, молодой, поджарый, остановившись у дверей, сказал, что «это все». Толоконников кивнул.

— Что ж, товарищи, — начал он, когда все сели, — давно мы хотели познакомиться с генералом Сергеевым. Вот теперь Георгий Владимирович перед вами. Для нас почетно иметь такое серьезное военное учреждение на территории области, но и ясно: дополнительные обязанности тоже лягут на нас… Должно быть, — секретарь обкома скосил веселый, оценивающий взгляд на Сергеева, — Георгий Владимирович не зря приехал, не для простого знакомства? Но знакомство, начатое с дела, всегда крепче. Не так ли, Георгий Владимирович?

— Согласен. Абсолютно согласен! — Сергеев рассмеялся открыто, доверчиво — этот смех располагал к нему людей. — Тем более мне легко согласиться с вами, товарищ Толоконников, потому что приехал к вам именно с делом, даже с жалобой… В общем, получается по русской пословице: «Пока гром не грянет, мужик не перекрестится»…

Секретари тоже заулыбались, посмеялись, и первый секретарь, как бы опять направляя разговор в русло, сказал:

— Вот даже, оказывается, Георгий Владимирович к нам не просто с делом, а с жалобой… Это уже сложней! А по нашим местным обычаям, когда приезжает гость, никаких дел с ходу не решают, гостя перво-наперво за стол и угощают от всего сердца. Так что тут, Георгий Владимирович, возникают противоречия… Как их будем разрешать? Отступим от обычая? Сами, на правах хозяев, похвастаемся перед гостем, чем богата область, потом выслушаем Георгия Владимировича — так, товарищи?

Секретарь обкома подошел к карте области, висевшей на стене, крупномасштабной, рельефной, и принялся рассказывать о границах, географических и климатических особенностях, хозяйстве области и перспективных планах. Говорил он минут пятнадцать, изложил все четко — знал, видно, назубок, чем живет и дышит область. Толоконников показал указкой территорию полигона, сказал с улыбкой: