Вячеслав Бучарский - Зеленый остров

— Лучше не приходи, — сказала Зоя.

— Ну почему же!.. Я ведь только ради тебя… ради вас с Леной приехал. Я зайду. А ты подумай, подумай, не торопись.

— Я уже все решила, Борис.

— Ничего, все течет, все меняется… Завтра вечерком я вас опять потревожу…

Не торопясь, с достоинством Сушкин зашагал вниз по лестнице.

Вскоре после того, как Дягилевы поужинали и Зоя уложила дочь в постель, в дверь постучался Коршунков.

Он все-таки не вернулся домой, к матери, кружил и кружил по улицам поселка и вот, когда совсем уже стемнело, когда окна домов заголубели телеэкранным светом, решился еще раз зайти к Дягилевым.

В первые дни после сближения с Зоей Коршунков испытывал прямо-таки пьянящее чувство радости, когда видел ее, идущей по цеху. Глядя на нее издали, самодовольно думал: «Вот идет моя женщина. Студенткой была, в Ленинграде училась. А теперь — моя женщина!..» И уверял самого себя: «Пожалуй, женюсь на ней. Человек она скромный, не лезет с поучениями, образованность не выставляет. И вообще, как женщина!.. Заживем с ней душа в душу, буду воспитывать Ленку — пусть нам все завидуют!»

Но когда вмешалась в их отношения мать, от стройности, в которую привел свои мысли Коршунков, ничего не осталось. А теперь, с появлением бывшего мужа Зои, Коршункову все показалось еще более запутанным. Он попытался оценить ситуацию глазами Семена Лучинина и ужаснулся жалкости своей. По-ковбойски хладнокровный Лучинин в подобном положении лишь окинул бы соперника пронизывающим взглядом и без разговоров ушел бы от Зои. А она, конечно же, спохватилась бы, поняла бы, насколько возвышеннее ее любимый по сравнению с бывшим мужем. И умоляла бы о прощении. Только настоящий мужчина уходит раз и навсегда!..

Коршунков вспоминал других своих друзей-приятелей, парней, с которыми учился в школе, служил в армии, работал на заводе. Близких-то друзей у него не было, а приятели всюду находились. Могучий и ленивый Витька Титов. Болтун и весельчак Мишка Саулов. Любитель заграничного барахла и дисков, хитрый деятель Алик Четвериков. Нет, никто из них не рискнул бы свободой ради женщины с ребенком! Разве что блаженный Игорь Карцев. Но ведь он еще зеленый мальчишка!

«А может, у меня любовь?» — тревожно подумал Коршунков. Где-то он читал или слышал, что если человеку не удалось ни разу за всю жизнь полюбить по-настоящему, то такая жизнь вроде бы неполноценная. Однако во мнении приятелей Коршункова любовь была только увертюрой перед свадьбой. Сначала любовь, а потом, когда уже деваться некуда, женитьба. Только вот жениться Коршункову пока еще не хотелось — это он чувствовал отчетливо. И Зою вместе с тем терять не хотелось!..

— Как хорошо, что ты пришел! — обрадовалась Зоя. Она провела Коршункова в кухню, где в этот час никого не было, все домашние смотрели кино по телевизору. — Есть, конечно, хочешь. Сейчас я накормлю тебя котлетами с жареной картошкой.

— Спасибо, есть не буду. Поужинал у матери, — соврал Коршунков, невольно копируя интонацию Лучинина. — Ленка спит уже?

— Уложила.

— Не догадалась?.. Насчет отца?

Зоя даже побледнела.

— Ты что! Этого еще не хватало!

— А зачем он приехал?

— Говорит: за нами. За мной и дочерью.

— Ничего себе! — Коршунков мотнул головой. — Вспомнил, называется! Он бы еще подождал, пока Ленке восемнадцать исполнится — и приезжал бы к ней на свадьбу. Хорош папаша!

— А это тебя не касается, — спокойно сказала Зоя.

— Почему? — удивился Коршунков.

— Неужели тебе и это нужно объяснять?

— Мой отец, между прочим, платил алименты по-честному.

Зоя болезненно поморщилась.

— Разве в этом дело? — спросила она. — Я уехала — и все. А Ленка уже здесь родилась. Он сегодня ее первый раз в жизни увидел… Так что будем дальше делать?

— Я не знаю… — тоном безвинно пострадавшего человека проговорил Коршунков.

— Ну, тогда будем пить чай. Садись ближе к столу. Вот булка, масло — делай себе бутерброд.

Прислушиваясь к самоуверенной болтовне Валентины Сазоновой, Нина Федоровна скрытно усмехалась, жалея о том, что не стало у нынешней молодежи стремления к интеллигентности. Но с тех пор, как Валентина открыла Нине Федоровне существование контролера ОТК цеха мелких серий Зои Дягилевой, отношения между лаборанткой и старшим инженером сильно изменились.

Теперь Нина Федоровна обедать в столовую ходила только с Валентиной Сазоновой. Валентина, чтобы сохранять власть над гордой Коршунковой, экономно расходовала сведения о Зое и Сергее. И не упускала случай, чтобы, как она выражалась среди подруг, «куснуть эту мымру». Например, не так уж много знала Валентина про то, как училась и жила в Ленинграде Зоя. Но, рассказывая об этом, Валентина не жалела красок.

— Были в нашем классе и поумней Дягилевой девочки — да не поехали в Москву или в Ленинград — здесь в институты поступали. А эта выскочка бросила отца с матерью и нате вам, в Ленинград двинула. Даже не представляю, как она могла там поступить в педагогический… Только уж если не дано человеку возвыситься, он и не возвысится. На третьем курсе уже училась Зойка, когда связалась с каким-то проходимцем. И вот такая она дура, что из-за любви даже учебу запустила. Ну, а любовь, сами понимаете, какое дело. Пришлось Зойке в женскую консультацию наведаться, чтобы выяснить, почему месячных нет. А там, как насмотрелась плакатов про печальные последствия, испугалась еще больше. И с перепугу решилась рожать. А ее возлюбленный, этот кот в сапогах, когда узнал такое дело, пятки вперед повернул. Он тоже в институте учился и в общежитии жил. Только в другом институте, в политехническом, кажется. Тогда Зойка, чтобы привязать этого деятеля, комнату решилась снять. Да ведь за комнату платить надо. Небось в Ленинграде за самый темный чулан не меньше сорока рублей просят. А у нее откуда деньги?.. Зойка и вовсе на занятия ходить не стала, устроилась в «Союзпечать» — газетами на вокзале торговала. Тогда уж ее милому пришлось поджать хвост. Даже в загсе они зарегистрировались. Ходил он к Зойке поесть, переночевать. Только недолго. Через два или три месяца уже развелись они. А Зойка-то в положении!.. Скоро брюхо у нее такое стало, что и работать уже не могла. Вот и вернулась домой — к папе с мамой. Подарочек ленинградский им привезла… Так и живут все вместе в двухкомнатной квартире. Уж Лариска ее ненавидит — прямо съесть готова. Это жена Зойкиного брата. А Зойке-то деваться некуда, помалкивает. Да только от кавалеров, как теперь сами убедились, не отказывается!..

Такой рассказ не мог не убедить Нину Федоровну в том, что Дягилева — женщина самостоятельная и довольно решительная. Но из-за особенного отношения Нины Федоровны к Дягилевой любое достоинство Зои казалось ей недостатком. Нина Федоровна была уверена, что умная и коварная Дягилева просто умело маскирует свою жестокую натуру. Подтверждением жестокости служила, по мнению Нины Федоровны, цепкость, с которой Дягилева держала в своих руках Сергея.