Вячеслав Бучарский - Экзамены

Корнилова Вася немного знал. Видел его портрет на институтской доске Почета. Этакий прыщ ученый. Сплошное запоминающее устройство… Но разве можно было сравнивать Олеговы горести с тем, что терзало его, Васю Дьяченко!

Легко расправившись с Васиным завтраком, Олег пожалел: «Хороша кашка, да мала чашка!» — и повалился на свою койку — в брюках, в свитере. Не умея сдержать ярость, Вася крикнул: «Хоть бы со стола убрал, свинья!» — но Олег не реагировал. Спал, задрав колючий, с ямочкой под нижней губой, подбородок.

«Ну, допустим, у меня эрудиция, широкий кругозор, — думал Вася, стоя у окна. — Допустим, я умнее Олега. Даже на курсе мне равных нет. Даже в институте… А что толку? Радости — нет. А зависть — душит!»

Признавшись себе в этом, Вася почувствовал некоторое облегчение.

— Олежка, Олег! — затормошил он соседа. — Разделся бы, что ли… Хоть брюки сними!

Олег сел, мутными, дурными глазами взглянул на Васю. Молча стянул с себя брюки, свитер, бросил на стул и залез под одеяло.

Вася убрал со стола бутылку из-под кефира и грязный стакан, смел крошки. Сложил Олеговы брюки, повесил на спинку стула. Достав из тумбочки пакетик с димедролом, высыпал снотворное в рот, запил водой и лег.

«Сто, девяносто девять, девяносто восемь, девяносто семь…» Досчитав до единицы, Вася перевернулся с правого бока на спину и стал мысленно убеждать себя, что абсолютно спокоен, что теплота наполняет тело, уже поднялась до колен, к бедрам, захватила живот, грудь; что руки тяжелеют, их не поднять, не шевельнуть пальцами… Но оцепенение было недолгим, Вася перевернулся на живот и начал считать, заставляя себя воображать каждую отсчитываемую цифру. Досчитав до пятисот, он повернулся на левый бок и решил глушить вообще всякую мысль. Но и это оказалось трудным делом.

«Может, во мне погиб общественный деятель?.. Едва ли, для этого нужно быть беспокойным, чтобы и за других душа болела. А я — эгоцентрист. А может, и проще — эгоист!.. Спорт? Поздно!.. Наука? Например, теоретическая физика, это модно. Вслед за Эйнштейном искать суть притяжения, достраивать начатую им общую теорию поля… Тоже поздно, сотни умов давно бьются, наворочали горы уравнений, пока доберешься до вершин — пройдет вся жизнь… А что, если философия? Проникнуть в смысл человеческого бытия!.. Это у меня пошло бы, ведь я не глуп…»

«Вставайте, граф, вас ждут великие дела!» — Слуга напряженно щурится, плохо видит без очков. Да не слуга он! Лысина во всю голову, только над ушами белеет редкая щетинка; нос прямой, короткий, мясистая верхняя губа. Это же отец! «Пора, Василий! Мы с матерью верим: наш младший — умный парень, должен стать большим человеком. Я вот не смог, хотя и мечтал. В институте не учился! То война помешала, то семью поднимал, то здоровье не позволило. И все же не в последних ходил, до зама начальника цеха достиг! А вы, сыновья, нужды, как я, не знали. Значит, пойти должны дальше меня. Правда, Игорь у нас бесталанным родился. Сколько сил положили, чтобы в институт определить! Ну и что? Рядовым инженером стал. Беспартийный, вялый, никакой перспективы. К вину пристрастился, холява!.. За тобой слово, Василий! Не проморгай свой час. Учись, стремись и смотри в оба! Где умом возьми, где хитростью, но карабкайся, выбивайся в люди, чтобы не потратить всего себя на мелочные заботы…»

Возникла мать, грузная, слабая, в расстегнутой кофте и темном заношенном платье. Лицо рыхлое, старое, но глаза синели свежо. «Для людей надо жить, сынулька! Семье, товарищам, всему народу душу отдай — и тогда петь научишься, тоска не задавит, с радостью будешь жить!..»

Вася очнулся от протяжного вопля. Утихнув, Олег почмокал губами и вдруг позвал:

— Спишь, Дьячок?

— Пошел ты! — прошипел Вася, ненавидя соседа за прерванный сон.

— Дай спички, — попросил тот.

— На столе…

Олег застучал ладонями по столешнице, нащупывая коробок.

— Ух, Дьячок, сон мне приснился — жуть! — Олег прикурил и сел в кровати. — Представляешь себе, будто я попал на необитаемый остров!

— Олег, уже четверть третьего. Может, поспим все-таки?

— Ты слушай! Осмотрелся я и — что такое? Под ногами и вокруг формулы, графики, чертежи. На грядках, как редиска. Только дорожки оставлены, чтобы пройти, а на грядках песок утрамбован и исписан дифференциальными уравнениями. Вдруг слышу крик: «Это хамство, куда вы залезли!» Смотрю, какое-то чучело бежит ко мне, худое, в лохмотьях. И в очках…

— Олег, тебе надо в писатели податься. Детективы сочинять. Пойдут нарасхват!.. А я димедрол принял. Я уже третью ночь не сплю. Дашь мне выспаться или нет?

— Ладно, кончаю, вот самое главное… В общем, подбегает ко мне наш Корнилов — настоящий дикарь с виду — и орет: «Вы мне всю упругость вытоптали!» — «В чем дело, Виталий Петрович? — спрашиваю. — Как ты сюда попал?» А он прет на меня: «Я собирался плот строить! Я уже все рассчитал, а вы мне коэффициенты упругости затоптали!» Представляешь? Ну, я засмеялся, только он совсем озверел. Ржавая труба была у него в руке, замахнулся и хотел меня по башке шарахнуть… Тут я и проснулся.

— Молодец. Вовремя. Теперь давай досматривай дальше.

— Ты погоди, Дьячок. Проснулся я и думаю: к чему бы это?

— Вот уж действительно, к чему бы!.. Свинья ты, Олег, вот к чему. И всегда был свиньей…

— Не лезь в бутылку, Дьячок, — миролюбиво попросил Олег. — Пусть я свинья: но послушай, что получается. Труба-то, которой Корнилов собирался меня шарахнуть, была ржавая, усек? То есть грязная… Вернее, так: его трубка как раз очень чистая, из кварцевого стекла. Он в шкафу прячет ее, под замком. А моя — из обычного стекла. Значит, она может газить — выделять из стенок всякую бяку. Вакуум падает — и генерация срывается, ясно? Не ясно?.. Да нет, что говорить, это точно! Как же я раньше недопетрил, ай-ай-ай!.. Всегда так: грешишь на что-то сложное, а заковырка в самом простом!

Олег подошел к двери и включил свет.

— Ты что, псих ненормальный? — взвился Вася. — Совсем с катушек съехал, да?

Олег присел на его койку и задушевным тоном попросил:

— Дьячок, если ты мне друг, выручи, а?.. Васек, слышишь? — Он положил руку на плечо соседа, спрятавшегося с головой под одеялом. — Пойдем со мной в институт, Васек! Поменяем трубку и попробуем включить. Должен быть луч, я уверен!

— Выруби свет и оставь меня в покое, — пробубнил Вася. — Иначе плохо будет!

— Вась, ты только послушай! Я же все обдумал. Мы приходим и поднимаем сторожа. Говорим, что на кафедре электроники не выключен термостат…

Глаза Олега сверкали. Он размахивал руками, ходил по комнате, отталкивая стулья и натыкаясь на углы стола. Глядя на него, Вася терял чувство реальности: казалось, все это — или в театре, или в каком-то странном, из тех, что могут привидеться только Олегу, сне.