Вячеслав Бучарский - Экзамены

— Недаром говорится: всяк кулик свое болото хвалит.

Олег понимающе улыбнулся и развел руками.

Вагон быстро наполнялся. Женщина в добротном бежевом платье-костюме, статная, с белокожим, чуть тронутым косметикой лицом, поставила на скамью, где сидел Копылов, большую сумку. Отдышавшись, женщина попросила:

— Молодой человек, я отойду на минуточку. Пожалуйста, скажите, что рядом с вами место занято.

Копылов покосился на похожую на чемодан кожаную сумку и кивнул с безразличным видом.

— Доверчивый народ пошел! — сказал он Олегу, когда женщина ушла.

— Что-что? — переспросил тот.

— Неужто глуховат стал, Глебов? В институте, кажись, слышал нормально.

Рыжеватые брови Олега взметнулись в добродушно-виноватом выражении.

— Да я просто задумался…

А размышлял он о том, как лучше устроить столичного гостя в своей однокомнатной малометражке. В кухне раскладная кровать не помещается, в комнате за шкафом — кроватка сына. Втиснуть раскладушку можно только между шкафом и диваном. Удобно ли будет привыкшему к роскоши Копылову спать головой к головам супругов?

— Я говорю: народ нынче доверчивый пошел, — продолжал Копылов. — Вот, бросила багаж и понеслась. Что нам стоит взять эту сумку и выйти из вагона?

Олег покорно улыбнулся, посчитав слова приятеля попыткой пошутить. Вспомнил, что в боковом кармане пиджака торчит свежая газета. Развернул ее и начал просматривать с последней полосы.

— Слушай, — вдруг обратился он к Копылову, — а значки ты собираешь?

— А, это все мусор, — пренебрежительно ответил Копылов. — Есть у меня сотни две. Держу для обмена с простаками на монеты. У тебя что-нибудь интересное есть?

Олег покачал головой.

— Я же говорил, что ничего не коллекционирую… Вот здесь пишут про московского пенсионера, который собрал коллекцию из трех тысяч значков. Все спортивные.

— Много их развелось, разных фанатиков, — со страдальческим прищуром ответил Копылов. Однако взял у Олега газету и начал читать по коллекционера.

…Столкнулись они в Москве совершенно случайно. Олег выбрался из магазина детской одежды и собирался зайти в обувной (заказы жены занимали две странички в его записной книжке), когда увидел в уличной толпе Копылова. С тех пор как закончили институт, они пять лет не встречались. Копылов сумел остаться в Москве, а Олега распределили в Калугу. Кое-какие вести о Копылове до Олега доходили, даже адрес и домашний телефон однокурсника были в его записной книжке, но, бывая в столице, Олег все как-то не мог добраться до Копылова. Большими друзьями они, в общем-то, и не были. Просто жили некоторое время в одной комнате в общежитии. У Олега не хватало душевных сил, чтобы сделаться пижоном и бабником, как Копылов. А еще для этого требовались деньги и время, чего у Олега во все студенческие годы тоже было в обрез. Однако за умение жить красиво он Копылова не презирал — порой даже завидовал. Помимо женщин, Копылов увлекался альпинизмом, кинолюбительством, дружил с художниками. Разбрасывался он, конечно, и потому учился кое-как. Но если Копылову на все его увлечения хватало энергии, за что же его осуждать? И все же не получилось у них с Олегом того душевного контакта, который делает людей друзьями на долгие годы. Вот почему, бывая в Москве, Олег в самую последнюю очередь вспоминал, что живет где-то на Соколе его однокашник Игорь Копылов.

Они долго и крепко жали друг другу руки. Олег рассказал, что в столице он последний день, что все бумаги уже подписал и заверил гербовыми печатями, что скоро в Калугу доставят новую вычислительную машину, которую закупил завод, а он — Олег Глебов — свежеиспеченный начальник вычислительного центра и, стало быть, хозяин этой машины. Поделился Олег и такой радостью: столь удачно сложились у него отношения на смежном предприятии, что даже выклянчил у ребят из АСУ несколько подходящих программ — на первое время, пока готовит своих математиков.

Все это Копылов выслушал скорее из вежливости, нежели с интересом. Указав взглядом на раздутые авоськи в руках Олега, он спросил:

— Это запчасти для твоей ЭВМ?

— Да ну, жена просила купить всякой чепухи, — сконфузился Олег. — Никуда не денешься, и я окрутился. Сыну уже четвертый годик…

Скоро Копылов отпустил Олега продолжать набеги на магазины, взяв с него слово, что вечером тот непременно зайдет в гости.

Копылов жил холостяком в двухкомнатной квартире. Был он женат на москвичке, но недолго, и при разводе сумел вытребовать себе более чем достаточную жилплощадь.

Олег явился к приятелю не с пустыми руками: осмелился выкроить из доверенной женой суммы на бутылку «Экстры» и полкило докторской колбасы. Копылов не стал упрекать его в расточительности, сам же извлек из финского холодильника в кухне ветчину и баночку черной икры.

За этот вечер Олег существенно расширил свои познания в области нумизматики, потому что хозяин уже несколько лет истово собирал старинные монеты. Интересовали его также иконы и собрания репродукций с шедевров живописи. Говорить он мог только об этих вещах: о чем бы ни начинал гость, хозяин неумолимо сводил разговор к серебряным рублям или черным доскам.

Когда допили бутылку «Экстры», Олегу пришлось выслушать печальную историю про то, как у Копылова буквально из-под носа увели петровский «крестовик».

— Ублажал я старика, точно капризную чувишку, — рассказывал Копылов. — Тоже собирает монету, но, замечу, деятель — не чета нам с тобой. Крупный хищник — такие ОБХСС только снятся! Впрочем, мне его аферы до лампочки, мне нужен был петровский рубль. Ну и наконец мы договорились махнуться: я ему несколько «семечек» — монеты Золотой Орды — и елизаветинский полтинник, а он мне рубль Петра Второго, за которым я гоняюсь уже полтора года. Сколько же я этого паука ублажал!.. Можешь себе представить: специально катался к Савеловскому за газетами (он там в киоске торгует) — только бы в контакт войти. И вот вчера повез ему монеты. Поверишь или нет, но у меня голова кружилась от радости: мой будет «крестовичок»! Даже какую-то нерасторопную бабку с мешками чуть не сшиб на бегу — так торопился. И что же?! Подбегаю, а этот старичок-паучок, подленько так улыбаясь, объявляет: «Опоздал, мил человек, утром-то я, бог дал, повыгоднее сбыл рублишко!»

Расстроенный как бы заново пережитой неудачей, Копылов потянулся к бутылке, но та была уже пустой.

— Вот скажи мне, как после такого верить людям? — горестно воскликнул он.

— Прямо шекспировские страсти, честное слово! — пожалел приятеля Олег. Его порядком разобрало от выпитой водки, и добрая глуповатая улыбка почти не сходила с лица. — Одно могу тебе сказать в утешение, Игорь: у меня и того нет. Работа да семья — вот и все радости. Проторчишь дотемна на заводе, вечером часок-другой повозишься с сыном — и на боковую. Вот так каждый день. Глупо ведь, скажи? Даже дико. Вот именно — дико! А кто виноват? Я!.. Не могу взять себя в руки, быт одолеть. Мечтал ведь в науку двинуть. Помнишь, как я в институте? В газете даже писали. А вот как пошли пеленки-коляски-колготки, я и сдал. Совершенно некогда за книги взяться!.. Что делать, а? Посоветуй, Игорь, у тебя-то жизнь полегче все же складывается.