Сергей Сартаков - Каменный фундамент. Рассказы

— Я думаю так, — говорил он, подкидывая тонкие сучья в огонь, — завтра мишку обязательно свалим. Нутром чувствую. Все к тому клонится.

И, помолчав, добавил, что этот мишка будет у него шестьдесят третьим.

— Вот собаки бы только скорее собрались, — вздохнул он, — без собак и я пустое место.

— Куда они денутся, — заметил Встовский, — прибегут.

— А вдруг на сохатого патакаются? У меня Черный артист по этому делу. Он медведя не любит, а сохатого как привяжет, хоть сутки целые будет держать.

— Гнать, — поправил я Медведева.

— Нет, не гнать, а держать. Худая это собака, что сохатого гонит, — разъяснил он и, заметив на лице у меня недоумение, спросил: — Да вы разве не знаете, как сохатых с собаками бьют?

— А вот я и думал, что загоном…

— Эге-ге! — весело воскликпул Медведев. — Как раз не так. Вам стоило бы тогда посмотреть. Вы не поверите, у меня Черный раз сохатого так держал, что я его чуть рукой не пощупал.

— Ну, а что нам дался непременно медведь? — вмешался Андрей Федорович. — Давайте ударимся за сохатым.

— Нельзя за сохатым, Андрей Федорович, — возразил ему Медведев. — Было у меня разрешение на две головы, использовал уже. А против закона я не могу… И кроме того, жалко…

— Да ведь их здесь как комаров в мокрое лето!

— Мало ли что. Оберечь государство решило, — значит, так надо. Может, их отсюда по всей земле развозить потом будут.

— Ага! — засмеялся Встовский. — На самолете.

— Это как там сумеют. Мое дело: стрелять разрешат — буду охотиться, а понадобится живьем изловить — ловить буду. Я с ними, голубчиками, на все лады управляться умею.

— Прямо за рога взять могу, — подмигнул мне Встовский.

— Ну за рога брать не пробовал. А вообще-то можно и за рога. Накинь аркан, охвати другим концом веревки ближнее дерево и подтягивай словно через блок. Он ведь прыгать, скакать начнет, слабинки в натяжении веревки станут получаться — не зевай! Сноровка для этого нужна небольшая.

— Н-да… За малым дело — аркан накинуть.

— Я накину, — серьезно сказал Медведев.

— Накинь, — превращая спор в шутку, задирал Медведева Встовский.

— Увезешь на самолете — накину, — угрожающе произнес Медведев.

— На луну увезу, только накинь!

И оба расхохотались. Равноценные условия получились.

Чай закипел, мы развернули свои котомки с дорожными запасами и принялись ужинать. Костер горел ровным желтым пламенем, изредка брызгаясь колючими искрами. В стороне храпели и грызли чапыгу кони. Их не было видно. Вдруг Медведев отставил кружку в сторону и облегченно вздохнул:

— Идет.

— Кто идет? — спросил Встовский.

— Черный.

— Не слышу ничего…

И действительно, кругом царила неколебимая тишина, если не считать похрапывания лошадей. Медведев загадочно улыбнулся, но ничего не сказал. Прошло три-четыре минуты, и из тьмы высунулась остроухая собачья морда.

— Черный, — ласково сказал Медведев. — Где остальные?

Черный вопросительно глянул на хозяина, потом спокойно улегся на землю и положил морду на вытянутые лапы, что, по-видимому, означало: придут. Я отрезал кусок вареного мяса, но Медведев разгадал мое намерение и схватил меня за руку.

— В лесу собак не кормят, — строго сказал он.

Черный словно понял наш разговор, с видом гордого превосходства поднялся и ушел прочь от костра.

— Доложился за всех, а теперь спать пошел, — объяснил Медведев. — Может, и мы вздремнем малость?

Как можно было отказаться? Мы легли все трое рядком, и я почувствовал, что моментально засыпаю. Колеблемая токами горячего воздуха еловая ветвь мне помахала на прощанье, а потом все исчезло… Еще я услышал проникновенный шепот Медведева:

— Сохатого я тебе завтра поймаю…

И вялый ответ засыпающего Встовского:

— Поймай, увезу на луну…

Не знаю, долго ли, нет я спал и отчего проснулся, но когда открыл глаза, я увидел сидящих рядом Медведева и Встовского. И словно бы они и не ложились, а продолжали тот же разговор. Медведев настойчиво повторял:

— А я тебе говорю, что поймаю…

— Давай тогда лучше убьем, — упрашивал Встовский. — Какая это охота, если без выстрела. А разрешение я тебе достану.

— А я тебе говорю: поймать такую зверюгу живьем в миллион раз интереснее. Право, так. Ты ведь не пробовал?

Встовский заколебался:

— Нет, не пробовал.

— Ну вот, я ему аркан на рога, а тебе дам ноги связывать.

— Может, тогда я — аркан на рога? — сдаваясь, пытался выторговать Встовский.

Медведев подумал.

— Нет, с первого разу у тебя не выйдет, — сказал он решительно, — и Черный тебя не поймет.

— Ну ладно, — наконец согласился Встовский, — ты за рога, а я — ноги связывать. Только что мы потом с ним будем делать?

— Уже забыл уговор? На луну повезешь.

И оба захохотали. Потом Медведев предложил:

— Однако будить друга-то надо…

— А я не сплю, — сказал я, поднимаясь.

— Вот и кстати. Слыхали все? Ваши какие будут соображения? На медведя или на сохатого?

— Сохатого, сохатого. Живьем ловить! — мне эта мысль очень понравилась.

— Дело! Тогда седлать надо коней, ехать.

— Темно еще…

— Не беда. Собаке темнота не помеха. Пока найдет зверя, и утро настанет.

И мы снова поехали.

Куда-то исчезли звезды. Мрак был полнейший. Кони шли, угадывая тропу только инстинктом. Было значительно теплее, нежели с вечера, и я понял: надвинулась туча.

…Вскоре пошел дождь. Тихий, теплый, он падал редкими каплями. Мокрые ветви кустарника то и дело хлестали по лицу. Я ощутил неприятный холод в коленях. На левом плече, там, где его перетягивал ружейный ремень, одежда промокла насквозь.

Постепенно тьма стала разрежаться. Теперь я отчетливо видел силуэты моих спутников, различал стволы отдельно стоящих деревьев и мог ориентироваться в направлении. Мы ехали редколесьем прямо на восток. Туча висела над нами густая, темная и в цвете своем совсем одинаковая, без всяких оттенков. По-прежнему сеял мелкий дождь.

Мы свернули с тропы и теперь ехали рядом. Копыта лошадей мягко ступали по толстому слою брусничника, присыпанного уже желтеющей опавшей хвоей лиственницы. Сто километров вглубь от реки, а осень сюда шагнула вперед на две недели. И мне вспомнились слова одного богучанского садовода — да, да, садовода! — о влиянии Ангары на климат местности:

— Она ведь по осени для нас, что Гольфстрим для Норвегии и для Мурманска, — обогревает берега. Чуть подалее иней, а у нас нет.

Медведев рукою подал знак остановиться. Сам он снял шапку и стал прислушиваться. Неколебимая царила тишина. У меня вился, звенел над ухом комар, и мне казалось, что он мешает и Медведеву слушать. А тот вставал в стременах, повертывался во все стороны, прикладывал ладони к ушам и жмурил от напряжения глаза.