Павел Васильев - Турухтанные острова

Серегину вне очереди выдали пропуск, и они пошли заводской территорией, направились к четырехэтажному зданию, которое Шебаршин называл главным корпусом.

— Там наше ОКБ, я ответственный по вашему заказу. Так сказать, сподобили.

Шебаршин басил куда-то в сторону, вроде бы стесняясь смотреть на Серегина, поэтому и улыбка его была странной — приветливой и конфузливой одновременно.

Оказавшись за проходной, Серегин заметил за тополями еще одно зданьице, расплывшееся, словно блин по сковороде. Стены выложены из красного, с обжигом, кирпича, над зданием труба-рукав на удерживающих ее растяжках, над дверями из кирпича же рельефно выложена фамилия владельца, которому прежде этот заводишко принадлежал: «Балашовъ». Сейчас в здании находилась кузница.

Поднимаясь к главному корпусу, Серегин был поражен, увидев небольшой декоративный бассейн. Стены выложены белым мрамором, с трех сторон высажены розы, а по четвертую под серебристой акацией стоял необычной конструкции фонтан.

Из тонких, расположенных на разной высоте трубочек, напоминающих листья пальмы, падали редкие капли.

— «Слезы директора», — сказал Шебаршин. — Наше, посконное изобретение. Сандр Сергеич не видел такого и в Бахчисарае. А мы — того. И хана Гирея переплюнули.

Они поднялись на четвертый этаж, в цех. Их здесь ждали. У дверей стояло несколько человек.

— Знакомьтесь, — сказал Шебаршин поджидавшим их. — Серегин, главный конструктор кардиосканера. Нам мозги промоет. — Он отвернулся в сторону, вроде бы пряча свою странную улыбку. — Это наши ведущие специалисты.

Серегин не знал, как воспринимать все, что говорил Шебаршин, настолько это, как и поведение Шебаршина, было странным.

Они пошли цехом. И цех Серегину понравился. Простором, какой-то особой, медицинской чистотой.

— Красиво здесь у вас, — сказал Серегин.

— А что, мы тоже не лыком шиты. В баню ходим и телевизор смотрим, — сказал Шебаршин. Стоя вполоборота к Серегину, осклабился своей странной улыбкой.

На всех верстаках лежали отдельные блоки кардиосканера или стояли приборы полностью в сборе, велась окончательная отладка. Серегин в первый раз увидел их сразу столько. Он приметил, что работающие у отдельных верстаков — в основном это относилось к женщинам — мельком, украдкой, нет-нет да и посматривают на него, очевидно зная, кто он такой.

— Ну как? Получается? Есть трудности? — спросил Серегин, дойдя до конца цеха, обернувшись к сопровождающим. И тогда заговорили все разом.

— Нормально. Есть кое-какие замечания. Или, вернее, пожелания.

— Тогда пройдемте куда-нибудь, где работающим не будем мешать.

Они прошли в кабинет. Серегин сел за стол, а все остальные — кто напротив на диване, кто на стульях, придвинув их поближе к столу. Всего собралось человек шесть. Конечно, при первом знакомстве Серегин не запомнил фамилии всех, а тем более имена-отчества, он тогда каждого не успел и рассмотреть как следует.

— Какие будут вопросы?

— А вы уверены, что подобный сканер придумали первым, ничего подобного нет за границей?

— Вполне возможно, что и есть. Не исключено. Технические идеи витают в воздухе. Так было во все времена, и тем более в наше время. В науке сейчас работают не единицы, а миллионы. И все же это не значит, что такой прибор не надо делать.

— Конечно!

— Все равно он чем-то будет отличаться от существующих. Полная аналогия исключена. Будет отличие, — значит будет и новизна.

— А как приходят идеи? Как вам, к примеру, пришла идея построения кардиосканера?

— А шут ее знает! — улыбнулся Серегин. — Всегда кажется, что они приходят случайно. И все же есть какая-то причинная связь во всем. До этого я занимался радиолокацией. В принципе, что делает радиолокатор? Определяет в воздушном пространстве зоны с ярко выраженными аномалиями и по определенным признакам классифицирует, что это за аномалии. Есть гидролокаторы, которые просматривают море. А почему бы не лоцировать тело человека? Это иная среда, только и всего.

Рентген — большое достижение. Но рентген имеет два крупных недостатка: его излучение вредно для здоровья, это во-первых; во-вторых, рентген просматривает человека напросвет. На снимке мы видим мягкие ткани на фоне костей. А в локаторе, вводя временную задержку, имеем возможность рассматривать только интересующий нас участок. И в укрупненном масштабе. Скажем, наблюдать работу клапанов сердца, определять их форму, размер. Все это я вам рассказываю, хотя вы и сами прекрасно знаете, И вот теперь, когда пришла идея построить такой кардиосканер, удивляешься: почему до этого не додумались раньше? А как приходят идеи? Не знаю. Не знаю.

От общих вопросов постепенно переходили к конкретным, техническим. Достали список с перечнем замечаний, касающихся недостатков схемного и конструктивного построения существующего кардиосканера, с предложениями, как его можно улучшить, «довести до ума».

Все чувствовали теперь себя непринужденно. Кто-то сместился к столу, кто-то отодвинулся. В разговор непроизвольно вплетались шуточки. Из полуофициального он перешел в дружеский.

В дверь постучали.

— Можно к вам, товарищ начальник? — спросили игриво и рассмеялись. Серегин где угодно узнал бы этот смех. Его, пожалуй, и нельзя назвать смехом, это нечто иное: словно легкие серебряные колечки раскатились одновременно. Серегин не любил красивые литературные реминисценции, но подобное сравнение было очень точным. Ему никогда не приходилось слышать, чтоб смеялись именно так.

— Надя?! Ты? Каким образом?

— Но я-то здесь работаю, поэтому неудивительно. Сюда прислана по распределению. А вы уже и забыли об этом. Вы там, в НИИ, двигаете науку, ваша подпись под всеми документами: «главный конструктор Серегин». Хвастаюсь: «Это мой Серегин, в одной группе учились!» Слышу, говорят: «Приехал». Думаю: «Пойду посмотрю!» А он уже и забыл.

— Нет, я не забыл. Как-то выскочило из головы, что тебя послали сюда. Почему ты меня называешь на «вы»? Как не стыдно! Тоже мне, «лучший друг»!

— Вы теперь большим человеком стали. Можно, товарищ начальник, я на вас посмотрю? Какой солидный!

— Да садись, чего ты стоишь! Не чуди ты! — Серегин взял ее за руку, усадил на стул рядом с собой. Все находящиеся в кабинете поднялись:

— Мы пойдем перекурим.

— Седеешь, — смотрела Надя на Серегина.

— Да, появляется первый снег.

— Ничего, это не только у тебя, и у меня есть. Я крашусь, поэтому не очень заметно. — И она рассмеялась.

Они внимательно рассматривали друг друга. И Серегину казалось, что она почти не изменилась. Только, пожалуй, стала чуть серьезнее, как говорят, повзрослела.

А так — сколько прежнего очарования! Есть женщины, выделяющиеся своей броской красотой, а есть — очаровательные. Которых не назовешь красавицами, но в которых все так мило. Именно такой была Надя. Серегин рад был этой неожиданной встрече. Как же он мог запамятовать, что Надя работает здесь? Ведь по окончании института он провожал ее, вместе с ребятами ходил на вокзал, и первое время переписывались.