Елизар Мальцев - Войди в каждый дом

Ксюша дико закричала, не помня себя, кинулась в самую свалку, вцепилась в волосы человека, бившего Мажарова, и ее отодрали от него только подоспевшие на гвалт милиционеры.

Всех бандитов, скрутив им назад руки, уже держали какие-то незнакомые люди, прибежавшие на помощь лейтенанту; сам Мажаров, вымазанный в грязи, с разбитым до крови лицом, поднялся с земли, держа очумелого, помятого спекулянта. Так, сопровождаемые милиционерами и ватагой зевак и свидетелей, они дошли до отделения милиции. После того как составили протокол и спекулянтов взяли под стражу, Мажаров с Ксюшей вышли на улицу.

— Вам нужно помыться и помазать ссадины йодом, — сказала она. — Зайдемте ко мне.

— Это все пустяки. — Лицо Мажарова приняло застенчивое выражение, такое неожиданное после всего, что случилось. — Вот как я буду теперь без очков — просто не» понимаю!..

— Так я же их подняла! — Ксюша совсем забыла о ле-жавцшх в кармане жакетки очках. — Я хотела сразу от-дать, и вот точно ум отшибло. Жалко, дужка одна сломалась…

— Чепуха!

Мажаров от радости засмеялся, точно ребенок, выхватил из рук Ксюши очки, нацепил их на нос, протер, снова надел, словно не верил, что пропажа нашлась.

— Я на первое время подвяжу веревочкой или из проволоки сделаю, главное — стекла уцелели, сейчас их достать очень трудно.

В очках он будто почувствовал себя увереннее и без всякой связи с тем, о чем они говорили, вдруг предложил:

— А знаете что, Ксюша, пойдемте на озеро! Там я и лицо умою и, если захочется, покатаемся на лодке…

— Как же так сразу? — удивилась Ксюша, радуясь тому, что лейтенант помнит ее имя, и вместе с тем почему-то робея. — Тогда, может быть, мы позовем с собой и Лизу?

— А зачем? Боитесь, что мы без нее скучать станем? Он но дал ей ответить, взяв под руку, потянул за собой, и Ксюша легко, как и при первой встрече, подчинилась ему. И вот они уже шагали окраиной районного городка, держась за руки, как маленькие, и неизвестно чему радуясь…

Миновав березовую рощицу на склоне, они вышли к темно-синей, почти фиолетовой под солнцем и ветром чаше горного озера.

— А вон и паши детдомовские ладьи! — Мажаров показал па тихую бухточку, где покачивалось на приколе несколько выкрашенных в голубой цвет лодок. С глухим шорохом сыпались за ними потревоженные на тропинке камни, булькали в воду.

Бросив на дно первой лодки ржавую цепь, Мажаров хотел было сесть за весла, но Ксюша запротестовала:

— У вас же рука по зажила как следует! Давайте я буду грести.

— А я хочу ее испытать. Думаю, не подведет…

— О, сегодня вы ее достаточно испытали! — Ксюша засмеялась. — Пусть отдохнет…

— Ну тогда станем грести вдвоем — хорошо? Вы с одной стороны, я с другой…

Ксюша мгновение поколебалась, а потом, чуть подоткнув подол юбки, села на скамейку. Мажаров оттолкнул лодку от берега и опустился рядом, вплотную с Ксюшей. Она попыталась немного отодвинуться, по двигаться было некуда, и пришлось смириться и сидеть, все время чувствуя то теплоту чужого плеча, то резкое прикосновение колена.

Журчала за бортами вода, ослепительно вспыхивали мокрые, высоко вскинутые весла, редкие брызги летели Ксюше в лицо. Гладкие, точно точеные, воронки крутящейся воды уплывали за корму, где расходился волнистый пенистый след. У самого берега он застывал, стекленел, накрытый густой тенью кустов, висевших над водой седыми клубами дыма.

Когда отплыли на середину озера и лодка стала тихо скользить по живой искрометной ряби, Мажаров перестал грести и, зачерпнув ладонью воду, сполоснул лицо.

Нот возьмите. — Ксюша вытащила заткнутый под манжет блузки чистый носовой платок. — Больно? Саднит?

— Ерунда! Как говорят, до свадьбы…

— Ой, я ужасно перепугалась, когда увидела, сколько их, — торопливо говорила Ксюша, впервые так откро-венно разглядывая скуластое, в кровоподтеках и царапинах лицо лейтенанта и непонятно по какой причине вол-нуясь, — Ведь пырнули бы ножом, а потом ищи виноватых! Стоило нам связываться с этой дрянью!

Мажаров слушал ее, слегка улыбаясь, но при последних словах нахмурился, и лицо его поразило Ксюшу каким-то новым, незнакомым ей выражением, мгновенно отразив то, чем он жил и эту минуту.

— И не совестно вам? — спросил он, не скрывая своей презрительной насмешливости.

— А разве я не права? Таким способом жуликов не переведешь, а жизни из-за какого-нибудь негодяя лишиться можете.

— Вот уж от вас никак не ожидал этого! — резко проговорил Мажаров и, глядя в зардевшееся лицо девушки, досказал с тяжеловесной прямотой: — Сейчас вы рассуждаете, как стопроцентная обывательница!.. Значит, раз меня не трогают, я могу пройти мимо, да? Хорош совет, нечего сказать… Вот так мы и миримся со всяким безобразием, песправедливостыо и подлостью… А паразиты всех сортов живут за счет вот такого мещанского равнодушия…

— Нет, нот, я не мирюсь, — беспомощно оправдывалась Ксюша. — Но они же могли убить вас!..

— Я об этом не думал. — Мажаров отвернулся от нее и, опустив за борт лодки руку, говорил отрывистым баском: — Разве взвесишь на весах, нужно так поступать или, не нужно, когда тебя душит ненависть к этой сволочи? Паразиты наживаются, пользуются нуждой честных людей, а в это время где-то настоящие люди отдают свою жизнь… Нет! Я вообще не переношу человеческой жадности и не могу видеть, как страсть к наживе сжирает человека и он становится рабом денег или вещей!.. В тридцатом году собственники убили моего отца, и я тогда попал в детдом… Л там, на фронте, кто прет против нас? Кого мы там уничтожаем? Разве не кровожадную собственность, под каким бы именем она ни была?.. Четыре красненьких ему, видите ли, захотелось содрать за литр! Четыре сотни, за которые иной человек трудится целый месяц!.. И вы желаете, чтобы я прошел мимо или дрожал, как последний трус, за свою жизнь?

— Но я же боялась, что тебя убьют! — чуть не плача, крикнула Ксюша.

Константин замолчал. Тихо скрипели уключины, плескалась за бортами вода. Кровь постепенно отливала от горящих щек, но Ксюша все еще не решалась поднять голову и посмотреть в глаза человеку, которому она этим неожиданно вырвавшимся криком сказала то, чего никому никогда не говорила…

Мажаров вдруг опустил руку на ее плечо и тихо приказал:

— Не шевелитесь! Ни слова!

Ксюша не сразу поняла, в чем дело, и, увидев па пригорке стадо пятнистых оленей, замерла. Лодку снесло почти к самому берегу, и они могли вблизи любоваться красивыми животными.

В стороне от стада, охраняя его покой, стоял на страже златогрудый вожак, запрокинув дымчато-серые ветви рогов. Застыв как изваяние, он ловил чутким ухом каждый подозрительный шорох. Вот над озерной рябью взмыла белая чайка, и вожак проводил ее медленным поворотом головы, переступил ногами и снова окаменело врос в травянистый бугор.