Вячеслав Тычинин - Год жизни

— А где Тарас с Клавой? — удивилась Нина.

— Там! — неопределенно махнула Дуся.— Наверное, целуются. А как вы, не теряли время даром? — дерзко добавила она.

Нина густо покраснела. Алексей тоже смутился, укоризненно покачал головой.

Дуся ошибалась. Между Тарасом и Клавой шел

серьезный- разговор. Плетя венок из ярко-оранжевых жаркое, Клава допытывалась:

— Ты вправду любишь меня, Тарас?

— Люблю! — только и ответил Тарас, сидевший напротив на низеньком пеньке. Ему хотелось сказать очень многое о своей любви, но он не знаЛ слов, которыми можно было бы описать все, что творилось в его душе.

— А за что ты меня полюбил? — продолжала спрашивать Клава.

— Разве это можно объяснить, за что? — в затруднении пошевелил пальцами Тарас.— Ты — хорошая, красивая. Лучше всех на свете. Как же тебя не полюбить? — искренне удивился Тарас.

— Но ведь есть девушки куда красивее меня,—настаивала Клава.

— Н-ну, не знаю... Не видал таких. Все равно ты лучше всех,— убежденно повторил Тарас.— Я ведь без тебя жить уже не могу! — вырвалось у него.

Обратно тронулись только к вечеру, когда начали сильно донимать комары. Алексей и Нина все время разговаривали между собой, но впоследствии Алексей никогда не мог вспомнить, о чем они говорили. Слова не имели для них почти никакого значения. Гораздо больше значили взгляды, легкие касания рук, внезапный румянец на щеках.

Клава в венке из жарков и Тарас, держась позади, шли молча.

Пробираясь через бурелом, Алексей оцарапал ногу. Ранка оказалась пустячной, но Нина разорвала свой кружевной платочек и сделала перевязку.

В эту ночь Алексей долго не мог заснуть. Он распахнул окно, сбросил на пол жаркое одеяло. А в другом доме широко раскрытыми глазами смотрела в темноту Нина, пытаясь понять, что происходит с ней.

9

Шатров лежал на животе в густой траве и перетирал крепкими зубами сухую былинку. Рядом улегся Черепахин. Подперев руками подбородок, он любовался сердитым шмелем, который ползал по цветку молочая в поисках нектара. Оба ожидали массового взрыва, который

должен был выбросить за контур нового полигона толстый слой земли и открыть доступ к золотоносным пескам. Крутов обещал женсовету построить на новом полигоне промывочный прибор и отдать его в безраздельное пользование женщинам.

Разговор то замирал, то снова возобновлялся, неторопливый, прерывающийся, как огонек в тлеющем костре. Говорили о прошедшем спортивном празднике, о предстоящем взрыве, о богатствах сибирской земли.

— Да, богата наша Сибирь! — с чувством произнес Шатров.— Сказочно богата. И под землей и на земле — всюду сокровища.— Невидящими глазами он уставился вдаль, помолчал и после паузы задумчиво добавил:— Как подумаешь о Сибири, ей-богу, хочется, Никита Савельич, шапку снять перед землепроходцами. Герои! Кто открыл для России весь этот огромный край? Василий Поярков, Ерофей Хабаров, Тимофей Ермак, сотник Дежнев...

—Алексей Степаныч,— поинтересовался Черепа

хин,— а как же они пробирались, эти землепроходцы? Сами по себе или их казна посылала?

— Всяко, Никита Савельич. Были такие, что попросту скрывались, уходили подальше от царского глаза. А многих посылало московское правительство, снабжало оружием, грамотами-, инструкциями. «И буде река, то смотреть, каковы у тое реки берега, и есть ли на них какие выметы, и есть ли какие угожие места и лес...» На кочах, на лодчонках, верхом, пешком пробирались вперед, искали новые землицы, замерзали, помирали голодной смертью, погибали в боях, но не отступали, несли свою дальнюю службишку, помня о родине. А ведь какое время было тогда, Никита Савельич! Ни самолетов, ни аэросаней, ни радио, ни карт, ни современного оружия, ни питательных концентратов, ничего! Ружьишко за плечами да собачья упряжка или лодка — вот и все снаряжение. А что впереди? Может быть, люди с песьими головами? Звери невиданные? Пропасти, непроходимые горные хребты, водопады? Вот представьте себе: идут год, идут второй, наступает третья зима. Цинга, боеприпасы на исходе, хлеба давно ни корки, половина отряда в земле. Слетел лист, повалил снег, ударил мороз... Где жить, как спастись? Позади — тысячи верст тайги, рек, гор. Впереди — незнаемое. Нет, только русскому человеку по плечу такой подвиг! Ведь поверить трудно — вся Сибирь была освоена за шестьдесят, семьдесят лет. А от Москвы до Охотска, например, ездили в те времена больше трех лет!

Черепахин хотел еще о чем-то спросить Шатрова, но в это время трижды пронзительно заверещал свисток. Взрывники, подпалив бикфордовы шнуры, побежали врассыпную.

— Ну, сейчас она, матушка, ахнет,— пробормотал Черепахин.

Потянулось напряженное ожидание взрыва.

...Нина рано освободилась от дежурства в больнице и решила прогуляться по лесу. Вылазка оказалась удачной. Девушка нарвала красивый букет цветов, сплела венок на голову, выкупалась в прохладной воде маленького лесного озерца, а потом целый час просидела возле муравейника, увлеченная наблюдением за рыжими муравьями. Больше всего насмешило Нину «доение» тлей. Едва удерживая смех, она смотрела, как, подбежав к тле, муравей ощупывает ее усиками, потом гладит и похлопывает по спинке, заставляя тлю выделить на кончике брюшка капельку жидкости. Слизнув ее, муравей отправляется к соседней тле. Нагляделась Нина и на то, как, встретив голодного муравья, его сытый собрат отрыгивает капельку пищи, чтобы накормить встреченного.

За всеми этими развлечениями время протекло незаметно. Взглянув на часики, Нина заторопилась. Обойдя густые заросли кедрового стланика, она спустилась с сопки и, чтобы сократить путь, пошла к поселку не по дороге, а прямиком через полигоны.

На опушке леса девушка заметила красные флажки, но не поняла их значения. Не остановил ее и сторож, поставленный у границы оцепления. Уверенный, что здесь, вдали от дороги, появиться некому, он пригрелся на солнце и незаметно для себя задремал.

Весело напевая, Нина быстро шла вперед. Внезапно где-то далеко в стороне раздался приглушенный свисток. За ним второй, третий... Неясная тревога овладела девушкой. Сама не зная почему, она смолкла, пугливо оглянулась. Знойная тишина, пустынность полигона вдруг показались ей зловещими, полными какого-то особого грозного предзнаменования. И в этот момент Нина увидела, как впереди из травы выскочили два человека,

замахали ей руками Девушка остановилась, обернулась назад. Далеко, у самой кромки оставленного ею леса, тоже стояли люди, отчаянно махали руками, красными флажками и что-то кричали.

— На-а-а...а-ад! Бе-е...и-и-и! — донеслось до Нины.

Тогда, окончательно уверившись, что ей грозит какая-то беда, вдвойне страшная своей неизвестностью, девушка побежала, но не назад, а вперед, к тем двоим, что были ближе к ней, спотыкаясь о комья земли и не чувствуя боли.