Вячеслав Тычинин - Год жизни

— На мой взгляд, неглупая женщина,— уклончиво ответила Зоя.

— А я слышал о ней обратные отзывы. Нехорошая, развращенная.

— Это кто же тебя так информировал? — насмешливо спросила Зоя.— Уж не Тамара ли?

— Почему ты думаешь, что Тамара? — смутился Алексей.

— Потому что она вчера битый час втолковывала мне о вредном влиянии среды, выборе знакомств, супружеской дружбе и еще о куче разных скучных вещей. У меня заболела голова, и я ушла. Терпеть не могу, когда мне читают нотации. Хватит, не маленькая. Могу своим умом жить.

— Иногда очень полезно прислушаться и к совету со стороны. Тем более к совету такого человека, как Тамара. Она умная, сердечная женщина и от души желает нам обоим только добра.

— Ну, раз она такая умная да добрая, а я бессердечная дура, так и иди целуйся с ней! — отрезала Зоя.

Разговора по душам не вышло. Конец завтрака был испорчен. Алексей молча оделся и ушел на участок. Зоя направилась в контору, но недолго оставалась в ней. К полудню молодая женщина была уже на радиостанции.

Знакомство с Цариковой быстро упрочилось. У обеих женщин оказалось много общих вкусов, взглядов, желаний. В короткое время они очень сблизились. Все свободное время Зоя проводила теперь на радиостанции. Снисходительно посмеиваясь над неопытностью Зои, Ирина Леонтьевна рассказывала ей о своих прошлых любовных встречах, наставляла, как надо обращаться с мужем, чтобы не давать ему над собой власти, показывала модные танцы. У Цариковой оказался большой запас патефонных пластинок, хотя и сильно заигранных. Под мяуканье саксофона женщины часто кружились вдвоем в просторной аппаратной.

Сегодня Царикова была явно не в духе. Зоя сразу заметила это.

— Тебя кто-нибудь расстроил, Ирина? — участливо осведомилась она.

— Ах, не говори, Зоечка! Ужас, что за люди! Сплошное хамье. Никакого уважения к женщине. Представь — прихожу в хлебный. Народу — масса. Ну не могу же я стоять битый час в очереди. Вполне понятно, проталкиваюсь вперед. Наконец добираюсь до прилавка, протягиваю деньги. И что ты думаешь? Какой-то мужлан хватает меня за руку: «Не лезьте без очереди!» Я ему говорю русским языком, что на работе, не могу стоять. А он свое: «Мы все на работе». Тут, признаюсь, я немножко схитрила: «У меня дома тесто поставлено!» А этот бурбон: «У нас у всех дома тесто». Шум, крик... Знаешь, я не люблю скандалов, но тут уж не стерпела, потребовала жалобную книгу.

— И чем все кончилось?

— Кончилось тем, что продавщица взвесила мне булку хлеба: «Нате, гражданка, и уходите». Чудачка, как будто я буду стоять в магазине с хлебом в руках. А бурбон остался все же с носом!

— Ты настойчивая. Я бы так не смогла.

Зоя расстелила на полу принесенную с собой материю и начала выкраивать халат. С клеенчатым сантиметром на шее, она ползала на коленях, делая пометки мелом. Царикова наблюдала за работой и изредка вставляла свои замечания:

— Спинку надо пустить пошире. Не слишком ли свободны получатся проймы?

Но скоро Царикова, по обыкновению, увлеклась воспоминаниями:

— Боже мой, как я жила прежде! Помню, собиралась как-то в Большой театр. Открыла шифоньер — не знаю, что надеть. Глаза разбегаются. Выбирала, выбирала, остановилась на вечернем платье из креп-сатина с накидкой из плюша. Отделка — рюш. Лиф отделан цветами. Такими, знаешь, вроде ромашек со стебельками. Чудо что за прелесть! Вошла в фойе, слышу: шу-шу-шу — женщины шепчутся между собой, показывают на меня глазами. А я — ноль внимания, будто и не замечаю. А однажды муж прислал, уже в войну, посылку. Вынимаю— туалет: крепдешиновая блузка отделана аппликацией из панбархата; юбка из синего панбархата с разрезом. В этой же посылке платье. Теперь мне таких не носить. Талия и цветок отделаны мишурой. Два пальто, отрез шелка... Бедный Сергей, он как будто чувствовал, в эту последнюю посылку вложил все, что достал. Если б не угодил под трибунал, я была бы сейчас одета, как кинозвезда.

— Под трибунал? — удивилась Зоя.— Ты ж мне, помнится, рассказывала, он погиб, кажется, на Ленинградском фронте?

Царикова смешалась, но только на минуту.

— Разве я тебе потом не сказала? — спросила она с принужденным смешком.— Знаешь, Зоечка, при первом знакомстве с человеком не хочется афишировать такой печальный момент. Теперь другое дело —мы подруги. Сергей что-то не довез или взял, не знаю точно, откуда мне знать, я — женщина. И его, бедняжку, шлепнули. Так они выражались там, на фронте. Кошмар! Не понимаю, как я пережила этот удар. Поддержал врач один. Представь, ночи просиживал у моей постели, утешал, ободрял, паек свой приносил, предлагал даже оформить брак. Чудак! Насилу растолковала ему: зачем мне такой муж — трое детей, жена, костлявая фурия. Подумаешь, счастье — всюду будет тащить за собой алиментный хвост. Половина зарплаты — к черту! Муж должен обеспечивать жену. А иначе зачем морочить голову женщине? Правду я говорю? Вот если б у меня получилось что-нибудь с Крутовым, это было бы чудесно. Игнат Петрович еще видный мужчина и в состоянии обеспечить женщине комфорт. Но он не обращает на меня никакого внимания. И ты знаешь почему.

— Я? — изумилась Зоя.— Знаю? Понятия не имею!

— Ну, ну! — шутливо погрозила пальцем Ирина Леонтьевна.— Притворяшка. Потому что ему нравишься ты. Скажешь еще, нет?

Теперь смутилась Зоя. Нежный румянец залил ее щеки. Порозовели даже маленькие уши.

— Какие глупости ты сегодня болтаешь, Ирина,— запинаясь выговорила Зоя.

Она смутилась так потому, что догадка Цариковой показалась ей не лишенной оснований. Зоя сама заметила, что Крутов, здороваясь с нею, задерживает ее руку, каким-то особенным взглядом пристально смотрит в лицо. Зоя вспомнила, что Крутов ни разу не прикрикнул на свою секретаршу, хотя не церемонился ни с кем. Обращался он к ней не иначе как «Зоечка, дай-ка мне, пожалуйста, ту папку» или «Зоечка, будь добра, вызови мне...». Вскоре после поступления на работу Зоя даже сказала мужу: «По твоим рассказам я представляла себе Крутова грубияном, каким-то самодуром. А он, оказывается, неплохо воспитанный, очень добрый человек». Шатров только иронически хмыкнул.

— Это святая правда,— с жаром продолжала Царикова,— клянусь своим счастьем. О, уж кто-кто, а я-то знаю мужчин! Слава богу, насмотрелась на них. Если мужчина при встрече смотрит тебе не в глаза, а в вырез блузки, наблюдает за тобой из уголка, воображая, что никто этого не замечает, попадается тебе везде, куда бы ты ни пришла, начинает острить, дурачиться при твоем появлении, ясно как дважды два —он втрескался в тебя по уши. Для меня довольно было один раз увидеть, как Крутов смотрит на своего секретаря! Уверяю тебя, душенька, он меньше всего думал в этот момент о добыче песков или лотошной промывке. Ха-ха-ха! Но я не завистлива — владей, Зоечка, Крутовым. Дарю его тебе, все равно он мной не интересуется. А я возьму на абордаж кого-нибудь другого.