Николай Чергинец - Служба - дни и ночи (сборник)

Кто-то из собравшихся с сомнением спросил:

— А если Стельмах поведет себя неправильно? Возьмет и шепнет, какой друг с ним приехал, что тогда?

Ляхов посмотрел в сторону Ильина и твердо сказал:

— Это исключено: Стельмаху можно верить!

Самолет после небольшой пробежки по бетонной полосе Минского аэропорта легко взмыл в воздух. Мысленно Ляхов, сидевший рядом со Стельмахом, был уже в Харькове. Что ждет их там? Через полтора часа ему нужно будет надеть маску другого человека. Но это потом, а пока можно спокойно сидеть в удобном, мягком кресле, расслабить мышцы. Ляхов откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. О предстоящей операции думать не хотелось. Попытался вздремнуть, но не получилось. Ровный гул двигателей располагал к спокойному течению мыслей. «Нужно будет по окончании операции, — подумал он, — разобраться на заводе, помочь руководству предприятия навести порядок в хранении и учете ценностей, чтобы такое больше не повторилось».

Ляхов и Стельмах сели в автобус, следовавший к железнодорожному вокзалу. На заднем сиденье примостились сопровождающие их оперативные работники — Смирнов и Кустов. В Харькове и даже в самолете нельзя было держаться всем вместе. Не исключено, что их мог увидеть кто-либо из тех, с кем уже общался Стельмах. А по легенде Стельмах должен быть только со своим товарищем-продавцом.

Вот и вокзал. Еще в Минске Стельмах рассказал, что один из главных действующих лиц — Анатолий — проживает не в самом Харькове, а в пригороде и что доехать до него можно электричкой. Было решено, что Ляхов и Стельмах поедут к нему, а Смирнов и Кустов — в гостиницу, где местные товарищи уже должны были позаботиться, чтобы для приезжих забронировали два расположенных рядом двухместных номера. Ляхов знал, что дальше сопровождать его и Стельмаха должны местные оперативные работники. Ему еще в Минске сообщили, что одним из них будет инспектор ОБХСС Шмурадко.

Ивана Шмурадко Ляхов знал давно. Они в одной части служили в армии. После демобилизации поступили в школу милиции, а дальше их пути разошлись. Ляхов остался работать в Минске, а Шмурадко был направлен в Харьков. И когда Николай узнал, что ему придется работать вместе со Шмурадко, очень обрадовался. С нетерпением отыскивал среди пассажиров его коренастую фигуру. Но — увы! — безрезультатно. Или он так умело маскируется и специально, желая поволновать старого друга, не показывается на глаза, или же еще не пришел.

Ляхов и Стельмах потолкались на вокзале, а затем подошли к пригородным кассам, приобрели два билета на электричку. Зашли в буфет, быстро перекусили и вышли на посадочную платформу. Вот и электричка. Ждать больше нельзя. Они сели в почти пустой вагон. Поезд тронулся. Знали, ехать не более двадцати минут. Ляхов попросил:

— Расскажи, Михаил, еще раз об этом Анатолии.

Но сведения у Стельмаха были скупы:

— Познакомил меня «старик», когда в прошлом году я вместе с ним, Данилиным и Мельниковым приехал в Харьков. Назвался Анатолием. Я уже говорил, что у него не было выхода, и только поэтому он показал, где работает, а позже и свой дом. Но вообще очень осторожен. Из его рассказа я сделал вывод, что он уже знаком с тюрьмой. Как-то под пьяную руку проговорился. Он с женой и пяти-шестилетней дочерью живут в своем доме. Жену я видел один раз. Что еще можно сказать? В Харькове среди ему подобных Анатолий — главная фигура. Наверное, каждый харьковский часовой мастер знает его. Поэтому он берет товар оптом и не боится, что залежится. Я знаю, он выезжал в Донецк, Киев, Одессу и другие города, где у него есть источники сбыта.

— Пьет? — задумчиво спросил Ляхов.

— Пьет. Да еще как! Может литр вылакать. Только пьянеет очень быстро, становится болтливым.

Неожиданно мимо них по вагону прошли двое молодых мужчин. Ляхов в одном из них сразу же узнал Шмурадко. Тот почти не изменился. Та же неторопливая походка, тот же веселый взгляд карих глаз, которые как бы мельком скользнули по их лицам. Шмурадко и его товарищ, не торопясь, прошли в конец вагона и скрылись в тамбуре. На душе у Ляхова потеплело.

Николай вспомнил трудные, но интересные годы службы в армии. Ивану служба давалась легко. Он всегда был первым и по строевой, и по боевой подготовке. Никогда не унывающий, веселый и находчивый, он пользовался большим авторитетом и уважением у товарищей. В школе милиции Иван быстро сошелся и подружился с курсантами. Но не со всеми. Недолюбливал лентяев. У них во взводе был один такой и по существу и даже по фамилии — Ленчик. В коллективе, где люди днем и ночью находятся рядом, человеческие слабости и недостатки выявляются быстро. Ленчик ходил на занятия аккуратно, но старался подальше забраться от кафедры и на лекции подремать. Больше всего не любил физподготовки. Всячески увиливал от занятий в спортивном зале. Ляхов невольно улыбнулся, вспомнив, как Иван отучивал Ленчика от нехороших привычек.

Все произошло зимой. Занятия были напряженными, и курсанты старались сразу же после отбоя лечь спать. Но им всегда мешал Ленчик. Дело в том, что он добился освобождения от занятий по физподготовке, заявив, что повредил руку. А для того, чтобы начальство верило, будто Ленчик старается изо всех сил быстрее вылечить руку, он, как только объявлялся отбой, приносил в комнату, где, кроме него, спали еще семь курсантов, чайник с горячей водой, выливал ее в таз, который ставил возле своей кровати. После этого выключал свет, ложился в постель и начинал рукой плескать воду, вроде бы парит руку. Придет дежурный преподаватель проверять, а Ленчик, пожалуйста, руку лечит, встать в строй быстрее желает.

Однажды, когда Ленчик пошел выключать свет, Шмурадко схватил специально приготовленный заранее пузырек с синими чернилами и вылил их в таз. Ленчик в темноте подошел к своей постели. Все было тихо. Шмурадко лежал как ни в чем не бывало на своем месте. Ленчик лег в постель и начал «парить» руку.

На следующее утро сразу же после подъема все услышали непонятный вопль, который издал Ленчик. Он стоял посреди комнаты в одних трусах и майке, был бледен и полными слез глазами смотрел на свою синюю руку. Прибежал дежурный преподаватель. Ленчик был на грани обморока. Теперь он уже сам поверил в то, что у него болит рука, а ее синий цвет навел на мысль о гангрене... После этого вся школа хохотала над Ленчиком, и тому невольно пришлось прекратить обманывать начальство и вместе со всеми ходить в спортивный зал.

Поезд начал снижать скорость, и Стельмах тихо сказал:

— Приехали.

Они вышли из вагона, а через минуту электричка умчалась дальше. Ляхов и Стельмах стояли одни на чуть освещенном перроне. Но вот Стельмах, очевидно, сориентировавшись, повернул налево: