Валентин Черных - Москва слезам не верит: сборник

— Насколько я поняла, он создает приборы, с помощью которых ученые что-то исследуют и защищают диссертации.

— Значит, научно-исследовательский институт. Когда вы с ним ходили или ездили по городу, вы ведь о чем-то говорили. Вспомни! Какие-нибудь такие фразы: здесь я жил в детстве, здесь я ходил в школу.

— Нет. Мы об этом не говорили.

— А ты с его слов знаешь, что он занимается электроникой?

— Не только. У них целая компания. Они выезжают на пикники, по грибы, на рыбалку. Когда мы были на пикнике, там были настоящие кандидаты и доктора наук. Молодые в основном.

— На любом пикнике, да и вообще в мужской компании в основном говорят о женщинах, о службе в армии и о работе. Все это мужиков объединяет. О чем говорили на пикнике?

— Что мы отстаем в электронике. Что у них недавно заменяли ЭВМ «Минск», я забыла порядковый номер, эти допотопные шкафы, на современный японский компьютер.

Петр Петрович делал пометки в блокноте.

— Вот вы сидите, разговоры идут справа от вас, слева и напротив, и все в пределах слышимости. На что вы обратили внимание в их разговорах, что вас заинтересовало?

— Что в универмаге «Москва» выбросили женские сапоги «Саламандра», все мужики лаборатории побежали покупать своим женам. А один метался между полок в растерянности. Он хотел купить сапоги любовнице, но не знал ее размера. Все очень смеялись.

Петр Петрович открыл свой кейс и достал книгу-карту, быстро перелистал ее и показал Еровшину.

— Ленинский проспект, универмаг «Москва». В двухстах метрах от него — институт электроники.

Еровшин кивнул и набрал номер телефона.

— Институт электроники. Ленинский проспект. Георгий Иванович, слесарь, механик, приборист, посмотри допуски секретности…

— Да, — вспомнила Катерина, — он ездил в Ригу в командировку на завод ВЭФ. Вернулся четвертого ноября…

— Возраст? — спросил Петр Петрович.

— От сорока до сорока трех.

— От тридцати восьми до сорока пяти, — сообщил в телефон Петр Петрович. — Жду!

— Вы не сказали, куда позвонить, — напомнила Катерина.

— Он знает, — ответил Еровшин, — у них телефон с определителем номера.

— А если из телефона-автомата?

— Все телефоны-автоматы тоже имеют номера.

— Может быть, выпьете, — предложила Катерина. — Чаю или водки?

Петр Петрович посмотрел на Еровшина.

— Немного водки, — согласился Еровшин.

Катерина налила Еровшину и Петру Петровичу, поставила рюмку и себе, но Еровшин отодвинул ее:

— Сейчас тебе надо быть трезвой.

По радио передавали грустную симфоническую музыку.

— Кто умер? — испугалась Катерина.

— Почему вы решили, что кто-то умер? — удивился Петр Петрович.

— С двух часов по радио грустная музыка, — объяснила Катерина. — И комедию по телевидению заменили на симфонический концерт. Это всегда так, если какой-нибудь крупняк умирает. В последний раз так было перед похоронами Суслова.

— Если это так, в программе «Время» сообщат. — Петр Петрович выпил, аппетитно захрустел огурцом.

Зазвонил телефон, Петр Петрович снял трубку.

— Да. Да. Да. Записываю. Скоков Георгий Иванович, сорок второго года рождения, Малая Бронная, двенадцать, сорок вторая. Да, да. Спасибо.

Петр Петрович протянул листок с данными Гоги и пояснил:

— Телефоны не работают. В доме ремонт. Меняют телефонный кабель.

— Я поеду, — сказала Катерина.

Еровшин задумался. И тут Катерина услышала звук зуммера. Еровшин достал из нагрудного кармана пиджака плоский приборчик, на котором мигала лампочка, а на крохотном табло светилась цифра один.

Петр Петрович тут же набрал номер телефона и протянул Еровшину трубку.

— Да, — сказал Еровшин. — Понятно. Будем через пятнадцать минут, — и положил трубку. — Знаешь что, тебе не нужно ездить, — обратился он к Катерине. — В такой ситуации начнется выяснение, кто виноват, слово за слово — и потом будет еще труднее поправить. Поедет Николай. Мы его подвезем и по дороге проинструктируем. И он привезет его сюда. Здесь ты на родной территории, рядом будет Людмила, она в любой ситуации сориентируется.

— Он не поедет ко мне, — произнесла Катерина.

— Поедет, — сказал Еровшин. — Такие женщины, как ты, на каждом шагу не валяются. Зови Николая!

Николай вошел в кухню.

— Мы его нашли, — сообщил Еровшин. — Но у тебя будет сегодня сложная и ответственная задача — доставить его сюда. Мы посовещались и пришли к выводу, что только ты сможешь это сделать.

— Задание понято.

— О подробностях предстоящей операции поговорим в машине.

— Я готов. — Николай налил себе водки, выпил и щелкнул каблуками ботинок.

Николая высадили у дома на Малой Бронной, где жил Гога.

— Напор и уверенность! — напутствовал Еровшин. — В таких ситуациях аргументы не так уж и важны. Действуй по принципу «сам дурак!».

— Не понял, — удивился Николай.

— Поясняю. Он говорит, что его обманули. Ты говоришь — сам обманулся.

— Такие факты есть, — подтвердил Николай.

— А главный довод — поехали, там разберемся!

— А если не поедет?

— Тогда звони Катерине, пусть приезжает сама…

— А если попытается скрыться?

— Попытайся остановить.

— А если он применит силу?

— И ты примени тоже.

— А если нас заберут в милицию за драку?

— Очень хорошо. Катерина приедет его выручать. А тебя Антонина.

— Ладно. Попытаюсь обойтись без драки.

— Попытайся, — согласился Еровшин. — Извини, у нас чрезвычайная ситуация, мы должны ехать. Удачи тебе.

— И у вас чтобы все было хорошо, — пожелал Николай. — А главное — здоровье.

Николай поднялся на пятый этаж пешком — лифт не работал — и остановился отдышаться. Пять этажей в старом доме равнялись по высоте восьми в новом — за счет высоких потолков. Он нажал кнопку звонка, дверь ему открыла старуха, даже не спросившая, кто он и к кому пришел. Вспомнив напутствие Еровшина о напоре и уверенности, Николай приказал старухе:

— Стоять!

Старуха обернулась и с интересом посмотрела на Николая.

— Скоков Георгий Иванович, он же Гога, Гоша, Юрий, Егор, здесь проживает?

— Гоша здесь. Но к нему лучше завтра зайдите.

— Причина?

— Пьет он. Последние года три не пил, а вот сорвался.

— Приведем в норму, — пообещал Николай и скорее приказал, чем попросил: — Проводите меня до его комнаты.

Уверенность и напор произвели впечатление на старуху. Она довела Николая до комнаты Гоги. В коридоре шел ремонт, приходилось не идти, а пробираться между бочками с побелкой, ведрами, вынесенной из комнат мебелью.

Николай вошел в комнату Гоги не постучав. Напор и уверенность — снова напомнил он себе. Сейчас Гога, конечно, удивится, начнет расспрашивать: кто, да что, да почему? Он ему скажет: поехали, по дороге разберемся. Но план Николая начал рушиться с первых же секунд. Гога сидел за столом и пил пиво. Он осмотрел Николая, тот осмотрел Гогу и подумал: из-за чего такой сыр-бор? Не гигант, не красавец, не моложав. Гога жестом пригласил Николая к столу и налил ему водки.