Валентин Черных - Москва слезам не верит: сборник

— Я пиво, — сказал Николай.

— Потом, — сказал Гога.

Николай выпил водки, Гога налил ему пива. Николай выпил пива.

— Гоша, — Гога протянул Николаю руку.

— Николай.

Они пожали друг другу руки. Гога налил пива себе и Николаю. Выпили. Закусили очищенной таранью.

— Редкая по нынешним временам рыба, — заметил Николай.

— Согласен. Как погода?

— С утра был дождь, но для этого времени года достаточно тепло.

— Что происходит в мире?

— Стабильности нет. Террористы захватили самолет компании Эр-Франс.

— Нехорошо. Террор — не метод борьбы. Ты кто?

— Я Николай, муж Антонины, которая подруга Катерины и Людмилы. В общем, я один мужик на трех баб.

— Не много на одного?

— Не в том смысле. Ведь и мебель перевозить, и тяжелый груз, и ремонт всякий — все на мне. Я не то чтобы жалуюсь, но еще один мужик мне в помощь не помешал бы.

— Зачем ты приехал? — поинтересовался Гога.

— За тобой. Поехали к Катерине.

— Почему она не приехала?

— Почему-почему? По кочану. Телефон у тебя не работает. Дома ты или нет — неизвестно. Ну приехала бы она. Она гордая, ты гордый. Разругались бы вдрызг. А так сядем за стол переговоров. Рядом подруги, они подтвердят.

— Что она меня обманула?

— Она тебя не обманула, — вздохнул Николай, налил себе водки, выпил и продолжил: — Ты или глуховат, или глуповат.

— Пока никто мне об этом не говорил. Так чего же я не расслышал или не понял?

— Передаю со слов Катерины. Я на пикнике не был.

— Не был, — подтвердил Гога.

— Она тебе сказала: Гоша, я ведь не та, за кого ты меня принимаешь. Было такое?

— Да, — подумав, снова подтвердил Гога.

— А ты ответил: конечно, ты не работница, а крупный руководитель промышленности? Это было?

— Пожалуй, было, — согласился Гога. — Я еще сказал: ты еще и депутат, может?

— Да, — ответил Николай, — Моссовета. Но на следующих выборах не исключено, что ее выберут и выше.

— Понятно, — буркнул Гога. — Для нее социальный статус выше, чем личный статус.

— Я не знаю, что такое статус. Но я знаю этих девок с восемнадцати лет. Повезло одной Антонине, моей супруге.

— В чем?

— В том, что она вышла замуж, что у нее семья, дети, замечательный муж.

— Это ты?

— Да, я, — подтвердил Николай. — А Людке и Катьке не повезло. Катька влюбилась, но один подлец бросил ее, потому что узнал, что она лимитчица и простая работница. Она влюбилась в тебя и испугалась, что ты ее бросишь, потому что она директор и депутат.

— Для меня это не имеет никакого значения. Но почему она не сказала мне все прямо и открыто?

— Она тебе сказала, ты не понял.

— Могла повторить, чтобы не попадать в двусмысленную ситуацию.

— Я ей тоже об этом сказал. Она мне говорит: Коля, когда? Он то меня в постель тащит, то в командировку уезжает, то, только я собираюсь рассказать, Сашка приходит.

— Некая правда в этом есть, — согласился Гога. — И что же делать?

— Поедем.

— А как я сохраню лицо? — спросил Гога.

— Побреешься.

— Я не об этом. Как я ей все объясню? Где я был целую неделю?

— А ты не объясняй. Да тебя и спрашивать никто ни о чем не будет.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

— Тогда — едем. Я только переоденусь.

Гога надел белую сорочку, темный костюм и стал завязывать галстук. Пальцы его не очень слушались.

— Завяжи мне галстук, — попросил Гога.

— Я не умею, — признался Николай. — Мне сын завязывает.

— Научу, — пообещал Гога и со второй попытки завязал галстук.

Они вышли на улицу.

— Не считаешь ли ты, что мы немного нетрезвые? — спросил Гога.

— Очень немного, — ответил Николай.

— Предлагаю прогуляться и протрезветь.

— Предложение принято.

Они пошли в сторону Садового кольца, но Николая качнуло.

— Я сегодня слишком много взял на грудь, — объяснил Николай.

— Предлагаю такси.

— Предложение принято.

Гога довольно быстро поймал такси.

Когда в квартире раздался звонок, подруги сидели на кухне. Катерина попросила Людмилу:

— Открой!

Но дверь открыла Александра.

— С возвращением! — сказала она.

— Спасибо, — ответил Гога и подхватил пошатнувшегося Николая.

— Я сказал — доставлю и доставил, — сообщил Николай.

— Скорее все наоборот, — заметил Гога, — но я не настаиваю.

В переднюю вышли Людмила и Антонина.

— Где же ты так набрался? — Антонина бросилась к Николаю.

— Не было закуски.

Из кухни вышла Катерина.

— Ужин готов, — сказала она.

И все прошли на кухню. Александра принесла из комнат стулья.

— Пересядьте, пожалуйста, — попросил Гога Людмилу. — Обычно здесь сижу я.

— Я, между прочим, раньше здесь сижу, — возразила Людмила.

— С сегодняшнего дня это отменяется. Теперь здесь буду сидеть я.

Гога занял место во главе стола и пригласил:

— Прошу всех к столу.

— Нам пора, — вдруг сообщила Антонина и, не дав сесть Людмиле, подтолкнула ее к выходу. Николай встал, доедая на ходу котлету.

Гога вышел в переднюю.

— Давайте дружить домами, — предложил Николай.

— Принимаю предложение, — ответил Гога, — и выдвигаю встречное: дружить семьями.

Поддерживаемый Антониной и Людмилой, Николай вышел на лестничную площадку.

Катерина и Гога вернулись в кухню. Постояли молча.

— Я бы съел супчику, если есть, — попросил Гога. — Неделю не ел горячего.

— Я тоже сегодня без обеда, — вздохнула Александра.

Они сели за стол. Катерина налила всем суп. Я кормлю семью ужином, подумала Катерина, глядя на Гогу и Александру. И как хорошо, что она рассказала Александре о ее отце. Она ничего не утаила от дочери. И как она и Людмила представились дочерьми академика и целый месяц играли эти роли. И как Родион Петрович, а он тогда был Рудольфом, встретил ее на галантерейной фабрике, и как она пряталась в туалете. Ее поразила реакция Александры — она хохотала.

— Что здесь смешного? — удивилась Катерина.

— Мать, но это же очень смешно. И как он тебя снимал на комбинате через двадцать лет и не узнал. Это совсем как в кино. Это очень смешно.

— И смешно, как я хотела сделать аборт и он не пришел мне на помощь?

— И слава богу, — ответила Александра. — Иначе бы я не родилась. А так он получит взрослую дочь, красавицу.

— Ничего не сделав для этого.

— Да плевать, — заявила Александра. — Нормальный козел.

— И ты будешь с ним поддерживать отношения?

— Не знаю. На телевидение я, конечно, схожу. Но он не показался мне умным. Нес какую-то ахинею про телевидение.

— Он эту ахинею нес и двадцать лет назад.

— Мать, это не наши с тобой проблемы.

— А какие наши?

— Я бы хотела, чтобы ты помирилась с Гошей. Он мне нравится. С ним как в сберкассе — надежно, выгодно, удобно…

— Я его люблю, — сказала Катерина.

— Я рада за тебя, — ответила Александра. — Но я, кажется, разлюбила Никиту.