Валентин Черных - Москва слезам не верит: сборник

— Рожать надо, Людмила! Два раза обошлось, в третий может не повезти. Ты свой лимит на аборты исчерпала.

С Гуриным могут возникнуть сложности интимного порядка. Обычно провинциалы воспринимали просьбу надеть презерватив как личное оскорбление. Они стеснялись покупать эти предметы в аптеках. Людмила однажды достала из своей сумочки пакетик с презервативом, и на этом ее отношения с поклонником закончились: он принял ее за профессиональную проститутку. Москвичи были сговорчивее, может быть, кто-то из них уже прошел через унижение венерологического диспансера. К тому же Москва полнилась слухами. Иностранцев стало больше, венерических болезней тоже. Этот хоккеист наверняка еще не привык к свободным московским нравам, у них в провинции девушки соглашаются лечь в постель только после свадьбы…

В общежитие Людмила вошла в хорошем настроении. И крем купила, и губную помаду, и познакомилась.

Антонине пришлось задержаться на стройке — попросил прораб, пообещав отгул. Вместе с Полиной они закончили побелку потолков, покрасили трубы в ванной и туалете, завтра с утра можно клеить обои. Они спустились во двор. Николай ждал ее. Антонина знала, что так и будет. И все равно обрадовалась, даже покраснела — она краснела мгновенно. Полина сразу отстала, а Антонина и Николай, не торопясь, пошли к остановке автобуса.

— Тося, — сказал Николай, — мать говорит, чтобы ты в субботу на дачу к нам приехала.

Антонина ждала этого предложения, но не так скоро. Суббота ведь уже завтра.

— Ты чего молчишь? — забеспокоился Николай.

— Боюсь, — призналась Антонина.

— Чего бояться-то? — удивился Николай.

— Страшно…

Как ему объяснить? К ней будут присматриваться, прислушиваться, как ответит, что скажет. Она знала, что его родители — заводские рабочие, но они москвичи, уже давно, с довоенных времен. А она почти деревенская, Красногородск только недавно стал называться городом, а раньше был поселок Красногородск.

— Знаешь что, — решил Николай, — захвати на первый раз девчонок, чтобы веселее было. Да и им на пользу, свежим воздухом подышат.

Антонина обрадовалась. С подругами не страшно. И поддержат, и прикроют, и самой не надо про себя рассказывать, про нее расскажут все самое хорошее. А плохого и не было. Себя соблюдала, парней не подпускала, даже не целовалась ни с кем. Они дошли до остановки. Подъехал автобус, как обычно, переполненный. Один из парней на остановке поцеловал девушку. У них это получилось легко и складно. И Антонина решилась тоже. Она коснулась губами щеки Николая, которая оказалась очень колючей. Николай заулыбался, обнял ее, ткнулся губами в ее нос. Потом ухватился за поручни, втиснулся в автобус, оглянулся, попытался помахать ей рукой. У него это не очень-то получилось, его уже сжали со всех сторон. Антонина тоже помахала рукой не очень умело и оглянулась, смущаясь, но никто на нее не смотрел.

Антонина шла между блочных пятиэтажек, посматривая в окна первых этажей. Скоро и она будет жить в точно таком же доме. У них с Николаем будет своя, отдельная комната. Как у них все получится в первую ночь? Но у всех же как-то получается. Все-таки надо поговорить с Полиной, как себя вести, что позволять, а чего не позволять. Николаю, наверное, старшие мужики уже все рассказали и объяснили, мужики ведь откровеннее друг с другом.

В субботу девушки встали пораньше. В душевой еще никого не было — в выходные все отсыпались. Выходным днем суббота стала недавно, рабочий люд привык управляться со своими делами за воскресенье, и поэтому еще один свободный день казался праздником.

Подруги погладили платья, позавтракали яичницей. Обычно завтрак готовила Антонина, но в этот раз ее освободили, и завтраком занималась Катерина. Людмила уложила Антонине косы, предложила покрыть ногти лаком, но Антонина отказалась. Она каждую минуту выскакивала в коридор и смотрела через окно на дорогу. Наконец увидела, что возле общежития остановился «Москвич», из него вышел Николай, оглядел себя, подтянул брюки и двинулся к подъезду.

— Приехал! — сообщила Антонина. — Можем идти!

— Пусть поднимется, — попросила Людмила. — Не будем показывать, что мы его ждем. — И она раскрыла книгу.

Николай вошел, поздоровался.

— Мы готовы! — тут же сказала Антонина.

— Не совсем, — поправила ее Людмила. — Но сейчас будем.

Она отложила книгу, осмотрела себя в зеркальце, подкрасила губы и наконец разрешила:

— Можем идти.

Когда они проходили мимо вахтерши, зазвонил телефон.

— Общежитие слушает, — ответила вахтерша. — Кого? — переспросила она. — Людмилу?

Людмила мгновенно оказалась рядом, выхватила трубку.

— Да! Кто? Рудольф, с телевидения? Помню, конечно! Это у нас бабушка шутница. К нам сейчас гости из Риги приехали, так она нашу квартиру общежитием стала называть.

Вести разговор при Николае ей было явно неудобно, она махнула рукой в сторону двери, подруги поняли, но Николай не стронулся с места и слушал подчеркнуто заинтересованно, даже ладонь к уху приложил.

— Нет, сегодня не могу, — продолжала Людмила, уже с вызовом глядя на Николая. — Сейчас мы всей семьей на дачу едем. По какой дороге?

Людмила лихорадочно соображала.

— По асфальтированной, — подсказал Николай.

— По Дмитровке, — нашлась Людмила. — Пока, Рудик, папа торопит. Извини, он такой зануда, вечно ворчит. Я до сих пор не могу понять, как за него замуж можно было выйти. — Она уставилась на Николая и, положив трубку, сказала: — Это я про тебя.

— Побрякушка ты, — беззлобно ответил Николай.

— Не учи меня жить, а лучше помоги материально. — И Людмила двинулась к выходу.

Возле подъезда стоял «Москвич» выпуска первых послевоенных лет — точная копия немецкого автомобиля «опель-олимпия». На конвейере автозавода, у которого еще недавно стояла Людмила, уже собирали другую модель — советскую.

Людмила оглядела «Москвич»:

— Не развалится? По возрасту он старше тебя.

— Не боись, — заверил ее Николай, — ему всего пятнадцать лет.

Людмила и Катерина сели на задние сиденья, Антонине оставили место впереди, рядом с Николаем.

По Ленинградскому шоссе Николай доехал до выезда из Москвы и свернул на окружную кольцевую дорогу.

— Так ты, оказывается, богатый жених, — рассуждала Людмила. — Машина, дача… Если бы я раньше знала, ты бы сейчас не Антонину к родителям вез, а меня.

— Успокойся. Ты не в моем вкусе, Фанера Милосская, — ответил Николай. — А дача — пока это название одно. Садовый участок!

— Тогда нам это не подходит. Поворачивай назад, — потребовала Людмила.

— Да ладно тебе! — попросила ее Катерина. — Посмотри на Тоньку, на ней лица нет от страха.

— Не трусь, Тонька, — весело подбодрила Людмила. — Это еще неизвестно, кто кому сейчас смотрины устроит — они нам или мы им!