Валентин Черных - Москва слезам не верит: сборник

К телевизору собирались заранее. Некоторые приходили часа за два до начала вечерних передач, занимали самые удобные места, ближе к экрану. Те, кто опаздывал, обычно стояли сзади.

На площади Маяковского Людмила снова спустилась в метро. Напротив нее сидел молодой крепкий парень в новых джинсах, в синей в мелкую белую клетку рубашке и остроносых модных ботинках. На нем все было заграничное, поэтому она и обратила на него внимание. А во внешности ничего особенного: коротко стриженный, лицо самое заурядное, но широкоплечий и с крепкими ногами, которым было тесновато в джинсах.

И вдруг она услышала, что два парня, сидевшие рядом с ней, говорили явно о нем.

— Это же Гурин из челябинского «Трактора».

— Он перешел в молодежную сборную?

— Ненадолго. Возьмут в основной состав.

— Да, защитник толковый.

Людмила увидела, что этот Гурин из челябинского «Трактора» смотрит на нее. Слегка одернула подол платья и бросила на него быстрый взгляд. Через несколько секунд снова посмотрела, уже пристальнее: прием отработанный, внимание надо закреплять. Следующий взгляд ее был еще более продолжительным, с вопросом: чего тебе от меня надо? Гурин улыбнулся. Она улыбнулась ему и достала из сумки книгу. Пусть думает, что она смутилась, а книга — хороший повод для начала разговора. Получилось, как она хотела. Парни, сидевшие рядом с ней, вышли на станции «Белорусская». Гурин пересел на освободившееся место и спросил:

— Что вы читаете?

— «Три товарища», — ответила она.

В этот год издательства стали выпускать Ремарка и Хемингуэя. Их читали все. И она купила книгу Ремарка. Гурин посмотрел на часы, и она поняла, что он сойдет на следующей остановке, у стадиона «Динамо». Времени оставалось несколько секунд, а Гурин явно не мог придумать второго вопроса. За эти несколько секунд Людмила просчитала всю свою дальнейшую жизнь. Это же уникальный шанс! Парень из провинции, у него наверняка еще нет девушки в Москве. Конечно, пока он живет в общежитии, но, если возьмут в один из хоккейных клубов, в основной состав, и если в команду «Динамо» или ЦСКА, квартиру дадут в течение года.

Она встала на секунду раньше, чем встал он, и пошла к двери. Он двинулся за ней. Людмила быстро соображала, какой выход ему нужен. Краем глаза она отметила, как он дернулся влево, и пошла к левому выходу. Он тут же пристроился рядом.

— Значит, и вы здесь выходите? — спросил Гурин.

Нормальный идиот, подумала Людмила. У нее в запасе оставались еще две-три минуты, а надежда на то, что Гурин успеет с ней познакомиться и договориться о следующей встрече, уменьшалась с каждой секундой. В такие моменты Людмила принимала решение мгновенно.

— А я вас знаю, — сказала она. — Вы — Гурин из челябинского «Трактора».

Гурин даже остановился от неожиданности. Его узнавали в Челябинске, но чтобы в Москве, да еще такая красивая девушка…

— Вы интересуетесь хоккеем? — удивился он.

— Очень, — с жаром ответила Людмила. — Хоккейная игра — это как рыцарские поединки. Кто кого!

Людмила один раз видела хоккейный матч по телевизору и не очень поняла: то ли хоккеисты на большой скорости на коньках не могли остановиться и поэтому натыкались друг на друга, то ли специально сшибались, чтобы остановить нападение на ворота.

— Я очень рад, что вы так думаете, — сказал Гурин.

— А вы за границу уже выезжали? — поинтересовалась Людмила.

— Один раз. В Чехословакию. Но скоро собираемся в Швецию.

— Как я вам завидую! — воскликнула Людмила. Это была чистая правда.

— Ничего интересного, — отмахнулся Гурин. — Утром физическая подготовка, потом тренировочная игра, а вечером — матч. Я Прагу и не видел.

— Еще увидите и Прагу, и Париж.

— В Париже чемпионатов не проводят.

— Очень жаль.

— А как вас зовут? — спохватился Гурин.

— Людмила. — Она протянула Гурину руку и он пожал ее.

— Может быть, мы встретимся еще раз? — спросил Гурин и покраснел, наверное испугался собственной смелости.

— А где?

Но Гурин замолчал. Он потратил слишком много эмоциональной энергии, ему явно требовалась передышка. Надо приходить на помощь, решила она. Гурин уже дважды смотрел на часы.

— Давайте завтра в кафе «Молодежном», — предложила Людмила. Наконец-то узнаю, что такое коктейль, подумала она.

— Завтра не могу. Мы едем на базу, на тренировки. Это восемьдесят километров от Москвы. И у нас режим.

— Тогда позвоните, когда освободитесь, — и Людмила на книжной закладке написала номер телефона общежития. И тут же пожалела об этом. Телефонный номер общежития теперь знали шестеро. А это грозило неуправляемостью процесса; вахтерша никогда не запомнит, кому из них что надо отвечать.

— А я могу позвонить вам? — спросила Людмила.

— Я в общежитии, — ответил Гурин. — У нас один телефон на этаж.

У нас один на четыре этажа, подумала Людмила.

— Лучше я вам буду звонить, — решил Гурин и, пожав ей руку, бросился в сторону стадиона.

С этим может получиться, размышляла Людмила. У нее улучшилось настроение. Появилась конкретная и вполне реальная цель. Остальные знакомые — только знакомые, шансов на замужество практически никаких. Недавно она познакомилась с телевизионным оператором. Телевизионщики входили в моду, как когда-то летчики.

Рудольф рассказывал о знаменитостях, которых он показывал в передачах, о телецентре на Шаболовке, рассказывал с восторгом — он был рядом с ними, они запоминали его имя, здоровались с ним. Официант, думала о нем Людмила. Обслуживает. Подает не тарелки, а лица, но готовят еду все равно другие.

Был еще поэт, злой, нищий. Он доставал иногда контрамарки в театр и приглашал Людмилу. Она его за это и любила. Вместе с ним смотрела почти все новые спектакли в московских театрах.

Еще был заместитель начальника главка, самый пожилой из ее знакомых, уже за пятьдесят. Но он себя старым не чувствовал, потому что долго служил клерком, как он сам это называл, и руководящую должность получил совсем недавно.

С этим может получиться, размышляла Людмила о Гурине. Говорить ему, что она лимитчица и живет в общежитии, не стоило. Надо произвести впечатление. И не запутаться, не завраться. Конечно, если все всерьез, то надо говорить правду, но говорить правду не хотелось. Ведь роман с формовщицей хлебозавода он мог завести и в Челябинске. Вот если бы влюбился по-настоящему (а парни из провинции, недавно поселившиеся в Москве, влюблялись по-настоящему — может быть, от одиночества, да и трудно одному в Москве, нужна подружка, вдвоем всегда легче), тогда можно будет рассказать о себе все. С детьми придется подождать, но не до бесконечности. Она уже сделала два аборта, и врач заводской поликлиники предупреждала ее: