Валентин Черных - Москва слезам не верит: сборник

— Выбирай, — предложил Рудольф.

Катерина начала читать. Ее поразили цены. Все стоило в несколько раз дороже, чем в магазинах. Она выбрала самое дешевое.

— Лимонад.

Рудольф улыбнулся и сказал официанту:

— На твое усмотрение.

Официант принес бутылку вина, показал ее Рудольфу, тот посмотрел на этикетку, кивнул, официант ловко и быстро открыл бутылку никелированным штопором. Ребята из общежития обычно выбивали пробку, сильно стукнув ладонью по дну бутылки.

Они пили вино — Катерина запомнила название: «Мукузани» — из бокалов на длинных ножках. Официант принес коктейли в узких бокалах с пластмассовыми соломинками, такие она видела только в заграничных фильмах. От волнения, от того, что она не успела после работы поесть, Катерина быстро опьянела. Она пыталась рассмотреть сидящих за соседними столиками, но никого не запомнила. Еще она пыталась подсчитать, сколько будет стоить Рудольфу ужин, она хорошо запоминала цифры и быстро считала.

Рудольф все время улыбался, к их столику подходили молодые и модно одетые парни, Рудольф знакомил ее, она тут же забывала имена, ее беспокоило, хватит ли у Рудольфа денег, чтобы расплатиться, — у нее-то в кошельке было только три рубля. Когда Рудольф расплачивался, с него явно взяли на пять рублей больше. Катерина шепотом сказала:

— Тебя обсчитали рублей на пять!

— Это нормально, — рассмеялся Рудольф.

— Но он же твой друг.

— Он мой знакомый. Он оказал мне услугу, а за услугу надо платить.

Когда они вышли из кафе, Катерину шатнуло. Такого с ней еще не случалось. Рудольф взял ее под руку и остановил такси. В такси положил ладонь на ее колено. Пока она соображала, снять ли его руку или, может быть, так положено, такси уже притормозило у дома на площади Восстания. И хотя на счетчике было всего тридцать копеек, Рудольф дал шоферу рубль и не взял сдачи.

Людмила открыла дверь, глянула на Катерину.

— И ее напоил! — усмехнулась она.

— Мы хорошо посидели, — сообщила Катерина.

— А теперь иди и хорошо полежи, — и Людмила подтолкнула Катерину к двери спальни.

Катерина легла. У нее вначале приятно кружилась голова, совсем как на качелях, потом стало подташнивать. Она слышала голоса Людмилы и Рудольфа, но не могла разобрать, о чем они говорят. Потом она услышала, как громко хлопнула дверь, так уходят, когда сердятся.

Людмила принесла ей крепкого чая. Она выпила, и кружение прекратилось.

— У тебя с ним серьезно? — спросила Людмила.

— Я в него влюбилась, — сообщила Катерина. — И он в меня тоже.

— Он обслуга, — усмехнулась Людмила. — Обслуга не влюбляется, а выбирает, что выгодно. Ты — дочь академика. Это выгодно.

— Я не дочь, — возразила Катерина. — Я внучатая племянница.

— Вот когда он это узнает, тогда и посмотрим, насколько сильна его любовь.

— Это раньше была продажная любовь, когда на девушках не женились без богатого приданого, когда женщину покупали. В советское время женятся только по любви, и нет ни высшего света, ни низшего, мы все равны.

— Дура ты, — прокомментировала Людмила страстный монолог Катерины. — Ладно! Но предупреждаю еще раз, если с ним спать будешь, предохраняйся таблетками Изабеллы, а надежней всего — с презервативом.

— Мне противно разговаривать на эту тему, — заявила Катерина.

— Ну, как знаешь, — заметила Людмила и спросила: — Тебя он на когда пригласил на «Голубой огонек»?

— В воскресенье.

— Тогда я на воскресенье приглашу Гурина, раз тебя не будет.

— У тебя с ним любовь?

— У меня на него расчет. Он уже в основном составе, а тем, кто в основном составе и женятся, дают однокомнатные квартиры.

— И ты хочешь выйти замуж из-за квартиры? — поразилась Катерина.

— Никто не выходит замуж просто так, — усмехнулась Людмила. — Выходят или за красоту, или за богатство, или за квартиру, или за перспективу, если шибко умный и упорный. Ладно. Спи! Да, после «Голубого огонька» погуляйте малость по Москве. Гурин может только к восьми, а мне часа два-три надо. Он робкий, ему время потребуется, чтобы я его раскочегарила.

— Это как? — не поняла Катерина.

— Спи! Потом объясню, — пообещала Людмила.

Наконец наступило долгожданное воскресенье. Накануне вечером Рудольф позвонил, рассказал, как доехать до телестудии на Шаболовке, еще раз напомнил, чтобы она не забыла паспорт и что он будет ее ждать у проходной.

Боясь опоздать, Катерина приехала на полчаса раньше. Она несколько раз прошлась вдоль забора из бетонных блоков, окружавшего телестудию, рассматривая железную ажурную башню и чуть ли не ежеминутно поглядывая на часы.

За пять минут до назначенного времени она вошла в проходную. Это была довольно большая комната с окошечками, куда протягивали паспорта и говорили:

— На «Голубой огонек».

Рудольф ее уже ждал, разговаривая с солидным мужчиной в сером костюме. Он сам протянул ее паспорт в окошко и тоже сказал:

— На «Голубой огонек».

Милиционер внимательно изучил ее паспорт, сравнивая фотографию на паспорте с ее лицом, оторвал корешок пропуска и приложил ладонь к козырьку фуражки.

Они шли по территории телестудии, и Рудольф, показав на небольшое здание справа, напоминающее церковь, только без куполов, объяснил:

— Здесь монтируют аппаратные цветного телевидения.

— В Москве будет цветное телевидение? — поразилась Катерина.

— Вначале в Москве, а потом по всей стране, — пояснил Рудольф. — Уже через год начнутся пробные передачи.

— Значит, однажды я включу телевизор и увижу цветное изображение?

— На обычном телевизоре — нет. Надо будет покупать специальный.

— Он, наверное, будет очень большим? — предположила Катерина.

— Почему?

— Наш сосед, — она хотела сказать «в Красногородске», но вовремя спохватилась, а то начались бы расспросы, что такое Красногородск и когда она в нем жила, — после войны привез из Германии радиоприемник «Грюндиг», он по размерам был как небольшой шкаф. А сейчас приемники совсем небольшие. Чем современнее технология, тем компактнее прибор.

Она отметила явную заинтересованность на лице Рудольфа, вероятно, он не предполагал, что она о чем-то может размышлять или что-то сопоставлять. При прошлых встречах она в основном помалкивала и слушала Рудольфа.

Рудольф провел ее в редакционный корпус. Они шли по длинному коридору. На дверях были таблички с названиями редакций.

— Может быть, попьем кофейку? — предложил Рудольф. — У нас еще есть время, я хотел, чтобы ты осмотрелась.

Они прошли в кафе. На стойке был расположен никелированный кофейный аппарат с рукоятками. Буфетчица насыпала кофе, нажимала рукоятку, чашка мгновенно наполнялась дымящейся темной жидкостью. Рудольф купил пирожные, и они прошли за столик, за которым сидел диктор Игорь Кириллов. Рудольф поздоровался с ним.