Валентин Черных - Москва слезам не верит: сборник

Людмила достала бутылку «Мукузани».

— Давай выпьем за счастье Антонины. Я ей предлагала, она отказалась, говорит, будет пахнуть, Николай может почувствовать. Да Николай для уверенности сам не меньше стакана засосет.

Людмила разлила вино по чайным чашкам. Они все собирались купить фужеры, но так и не собрались.

Девушки выпили. Людмила закурила длинную сигарету с фильтром. Катерина таких еще не видела. Она тоже затянулась несколько раз, у нее закружилась голова, и стало вдруг легко и все понятно. Если получается у Людмилы и Антонины, почему не должно получиться у нее? От пережитых за день волнений ей захотелось спать. Она прилегла, не раздеваясь, и тут же уснула.

Дом, в котором жил Николай с родителями, был в том же микрорайоне, что и общежитие. Получив квартиру в панельном пятиэтажном доме в микрорайоне Химки-Ховрино, родители Николая уволились с автозавода, на котором работали много лет, и устроились здесь же, в таксомоторном парке: отец — слесарем, а мать — кладовщицей. Николай после демобилизации из армии пошел на стройку, тоже поближе к дому. Москва строилась, расползаясь по окраинам. Поэтому рабочие, специальности которых находили применение в любом районе Москвы, обычно устраивались так, чтобы на работу далеко не мотаться. Продолжали ездить — иногда на другой конец города — ученые в свои институты и конструкторские бюро, служащие министерств и руководители всех рангов, чтобы не прерывать свое движение на верхние ступени власти.

Сидя в машине, Антонина поглядывала на Николая, который был сосредоточен и молчалив, и не могла найти слов, чтобы заговорить. Она уже решила, что каждый день будет готовить Николаю новые кушанья, но все рецепты у нее вдруг вылетели из головы, и она пожалела, что не купила книгу «О вкусной и здоровой пище». Собиралась купить, но не успела: предложение Николая, как она его ни ждала, оказалось все равно внезапным. Вчера они подали заявление в загс. Конечно, можно было подождать, пока их распишут, а потом уж переселиться к Николаю, но его родители уехали в отпуск, о Николае некому было заботиться, да и его мать в их последнем разговоре посоветовала:

— Переселяйся к нам, чего тебе маяться в общежитии, да и мужика не стоит оставлять одного. Мало ли кто может ввести во грех! Я своего одного никогда не отпускала, только на войну. И в гости всегда вместе, и в отпуск.

Они подъехали к дому. Антонина думала, что все будут смотреть из окон, кого же привез Николай. Но на них никто не обратил внимания, подъездов в доме было не меньше десяти, и Антонина даже не запомнила, в какой именно они вошли.

Поднялись на четвертый этаж, Николай открыл дверь и внес вещи Антонины в маленькую комнату, которую им выделили родители. Почти всю комнату занимала новая тахта.

— Вчера купили, — объяснил Николай и смутился.

Антонина разбирала чемодан, стараясь не смотреть на тахту. Повесила в шкаф свои платья, юбки, кофты рядом с вещами Николая. Их было немного: один костюм, один пиджак, одна куртка, стопка из трех рубашек, два галстука.

Потом они прошли в кухню. Николай достал из холодильника бутылку шампанского и бутылку водки. Антонина, надев фартук своей будущей свекрови, разогрела приготовленное ею мясо, сделала салат.

Они впервые сидели вдвоем за столом. На стройке обычно женщины приносили еду из дома и обедали отдельно, мужчины собирались сами, чаще электрики с электриками, сантехники с сантехниками. Все вместе объединялись только накануне праздников, когда покупали в складчину водку.

Николай разлил водку по рюмкам. Антонина хотела попросить открыть шампанское, но не решилась — может быть, шампанское пьют с фруктами. На холодильнике стояла ваза с яблоками, но Николай то ли забыл ее поставить, то ли хотел подать позже, с шампанским.

— За нас! — Николай поднял рюмку. — За нашу долгую счастливую жизнь. — И выпил. Антонина пригубила.

— За такой тост надо до дна! — потребовал Николай.

— Я вообще-то водку не пью, — решилась сказать Антонина.

— Тогда шампань? — И Николай тут же открыл шампанское.

Они выпили. Антонина по-прежнему не знала, о чем говорить, Николай ел и тоже молчал. Для храбрости он тут же еще налил себе водки, потом еще.

— Я думаю, мы будем жить дружно, — объявил Николай.

— Я тоже так думаю, — подтвердила Антонина.

— Пока поживем у родителей. Потом соберем на первый взнос, родители, конечно, помогут, и построим кооперативную.

— Мои родители тоже смогут помочь, — посчитала нужным добавить Антонина. — И сами мы можем подрабатывать.

— Я за. Ведь не на дядю будем работать, а на себя.

За разговором Антонина не заметила, как Николай расправился с бутылкой водки и достал следующую.

— А ты не пьяница? — спросила Антонина.

— Это я для храбрости, — признался Николай.

— Ты не бойся, я не кусаюсь, — утешила его Антонина.

— Может быть, потанцуем? — предложил Николай.

— А у вас есть проигрыватель?

— Проигрывателя нет, но мы под радио.

Николай включил большой ламповый приемник «Родина» и стал искать музыку. Музыка была, но хоровая. Хор Пятницкого исполнял «Лучинушку», под которую танцевать было неудобно. По другим программам в основном говорили. Николай поймал какую-то зарубежную радиостанцию, которая передавала музыку, похожую на фокстрот, но только они начали танцевать, музыка закончилась, мужчина и женщина что-то стали рассказывать по-немецки. Антонина в школе изучала немецкий, понимать не понимала, но отличить, что это говорили немцы, могла.

Николай поискал музыку на наших волнах, но теперь передавали военные марши, попробовали танцевать под марши, но Николай несколько раз наступил Антонине на ногу. Они остановились, и Николай помялся и сказал:

— Будем стелиться, что ли?

— Я постелю, — ответила Антонина.

Она сняла покрывало с тахты. Простыни оказались новыми с жесткими складками. Она расправила их.

— Кто первым пойдет в ванную? — спросила Антонина, этому ее научила Людмила — обязательно в ванную перед тем, как лечь с мужчиной. Людмила дала ей земляничное мыло для хорошего запаха.

— Я мылся вчера, — признался Николай.

— Помоешься и сегодня, — отрезала Антонина.

Что заложишь в первые встречи, то и будешь иметь в последующие годы, предупредила ее Людмила. Да она и сама понимала, что ей надо поставить себя так, чтобы Николай почувствовал, что она хозяйка и мать их будущих детей. А к хозяйке и матери надо относиться с почтением.

Антонина взяла в ванную ночную сорочку — розовую, длинную, с кружевами, импортную. Сорочку покупали вместе с Людмилой в комиссионном магазине. Хотя Людмила говорила, что в магазин принимают вещи только после химической чистки, на всякий случай эту сорочку Антонина прокипятила и прогладила.