Валентин Черных - Москва слезам не верит: сборник

Ей снилось, что в окно бьется шмель. Звук непрерывный, неприятный, упорный. Шмель не мог вылететь из комнаты и бился о стекло. Там, за стеклом, — свобода и простор, и шмель не понимал, что его усилия напрасны. Надо открыть окно, подумала Катерина и проснулась.

Она посмотрела на окно, надеясь, что шмель даст себе и ей передышку, ей не хотелось вставать, накануне она легла, как обычно, поздно, около двух. Она привыкла спать мало, добирая по минутам на заседаниях, в машине, если ее вез шофер. За годы недосыпания научилась отключаться мгновенно, ей хватало пяти-семи минут для подзарядки.

Шмель почему-то гудел совсем рядом, и она поняла наконец, что это новый электронный будильник, к звуку которого она еще не привыкла. Двадцать лет она пользовалась огромным будильником орловского часового завода, не очень точным, он спешил на пять минут в сутки, это она всегда помнила, и этот запас в пять минут давал возможность не вскакивать мгновенно. Эти пять минут она ни о чем не думала, лежала в полудреме, потом садилась на кровать, опустив ноги на пол. Прохладный паркет снимал остатки сна, и она включалась в жизнь.

Катерина нащупала кнопку будильника, нажала, будильник замолчал. В Финляндии она видела приемники с таймером. Вместо звонка включалась музыка той радиостанции, которую слушаешь, засыпая. Ей очень хотелось купить этот радиобудильник, но командировочных денег, как всегда, не хватило, она купила колготки себе и кассеты для плеера Александре, кофточку себе, юбку Александре.

Наконец Катерина окончательно проснулась. Зарядку она не делала — за день по комбинату нахаживала несколько километров. В одной из зарубежных поездок ей подарили специальный приборчик, который прикреплялся к поясу и фиксировал каждый шаг. Она его, естественно, отдала Александре, но однажды все-таки прицепила к поясу юбки и забыла о нем. Вечером посмотрела на циферблат, перевела шаги в метры и выяснила, что за день по комбинату отшагала около десяти километров. Катерина прошла в ванную, надела полиэтиленовую шапочку — такие одноразовые шапочки в зарубежных отелях меняли каждый день, но бережливая Катерина пользовалась шапочкой, привезенной из поездки, долго.

Настроение у Катерины было хорошее — сегодня первое сентября, значит, сегодня Александра идет первый раз в институт. После школы она поступила не сразу, конкурс в медицинский институт был, как всегда, большой. Как и Катерина когда-то, Александра не прошла по конкурсу, полгода отработала санитаркой в больнице, потом Катерина устроила ее в регистратуру районной поликлиники. На следующий год Александра снова не поступила, но не сделала из этого трагедии. Те проблемы, которые Катерине пришлось когда-то решать самой, для Александры были решены. В их двухкомнатной квартире Катерина выделила дочери отдельную комнату, а сама жила в проходной, собственно, не жила, а только ночевала, работа на комбинате занимала почти все ее время.

Двадцать лет назад, первого сентября, Катерина после декретного отпуска вышла на работу. Всегда озабоченный Леднев сказал ей:

— Зайди к директору!

— Когда?

— Сейчас. Он уже звонил.

Директор встретил Катерину улыбаясь:

— Хороша! Раздалась малость, правда.

— Через неделю войду в норму, — Катерина тоже улыбнулась директору.

Секретарша тут же принесла чай и сушки.

Они сели за столик в кресла, и директор положил перед ней лист бумаги. Она прочитала: это была рекомендация для вступления в партию.

— Я не хочу, — призналась она. — Стыдно.

— Объясняю, — начал директор. — Я хочу забрать Леднева к себе заместителем. Вместо него придет Киселева.

— Не надо, — попросила Катерина. — Она завалит.

— Правильно, — подтвердил директор. — Но других в цехе нет. А у нее все данные: с высшим образованием, инженер, член партии. Партком не утвердит беспартийную. Ты хочешь, чтобы тобой командовала дура? Да она и командовать не будет, просто ты за нее все будешь делать и получать в два раза меньше. На зарплату мастера ты не проживешь. У тебя дочь.

Катерина задумалась. Она для себя уже решила уйти из мастеров и перейти снова на пресс. Работницы зарабатывали больше инженеров.

С Киселевой у Катерины сразу не установились отношения. В цех они пришли одновременно, но Киселева после окончания института, а Катерина после средней школы. Киселева год отработала мастером, а когда Леднева назначили начальником цеха, она заняла его место. Медлительная, дородная Киселева нравилась мужчинам. В институте парни писали за нее курсовые. За нее вообще всегда работали другие. Дипломную работу ей сделал кандидат наук одного из научно-исследовательских институтов. Он подрабатывал на подготовке дипломных проектов, а родители Киселевой работали в торговле и могли заплатить.

— У меня нет высшего образования, — объяснила Катерина.

— Ты учишься в институте, — возразил директор.

И Катерина согласилась. Ей очень не хотелось работать за Киселеву, да и деньги были нужны. Партийное собрание было через неделю. Ее приняли в кандидаты партии. Никто не решился проголосовать против рекомендации директора. Катерину избрали комсоргом цеха. Теперь она ходила на партийные собрания фабрики, где в основном решались производственные вопросы, и довольно быстро разобралась во взаимодействии фабричных служб. Так же быстро она поняла, что на фабрике существуют две группировки: одна за директора, другая за главного инженера. Первые полгода Катерина молчала на собраниях, присматривалась и наконец выступила против начальника отдела снабжения, поддерживавших главного инженера. Она сработала под наивную и молодую. Не оскорбляла, не возмущалась, не требовала, а пересказала разговоры работниц по поводу снабженцев, из-за которых простаивали станки. Начальник отдела снабжения сидел в президиуме, краснел и наконец, не выдержав, крикнул:

— Что вы мелете ерунду!

Катерина среагировала мгновенно:

— Я только сегодня мелю, а вы каждый день. Вам и на фабрике кличку дали — Емеля. Вы же знаете пословицу: мели, Емеля, твоя неделя.

Зал встретил ее выступление хохотом и аплодисментами.

— А еще у кого какие клички есть? — вкрадчиво спросил из президиума главный инженер.

Понимая, что в вопросе подвох, Катерина посмотрела на директора — тот едва заметным движением головы показал, чтобы она сходила с трибуны. Катерина и сама почувствовала, что лучше уйти сейчас, на смехе и аплодисментах. Но главный инженер остановил ее:

— Вы не ответили на мой вопрос!

— Про вас я скажу в следующий раз, — пообещала Катерина.

И в зале снова засмеялись.

— Я-то подожду до следующего раза, — усмехнулся главный инженер. — Но, может быть, вы скажете партийному собранию, какая кликуха у нашего парторга?