Максимилиан Кравков - Рассказы о золоте

В обвал ворвалась вода и, заполнив канаву, хлынула вниз, растекаясь по Пудовому разрезу. Орлов взбежал на бугор и, вытянув шею, окаменел.

Шипящий гул поднялся над долиной и огонь у шурфа потух...

За полночь пришел из тайги Мельгунов.

Потешил бродяжью душу, проходил не задаром. Мокрый, исстеганный ветром, едва волоча двух застрелянных глухарей, постучал под окошком вдовы Огневой.

— Вот он, варнак! — счастливо изумилась вдова и бросилась затапливать баню. Баня была нужнее всего перезябшему человеку.

Федька с ходу хватил стакан неразведенного спирта и сидел у порога, около лужи натекшей с него воды.

В горницу не пошел. Не захотелось пачкать скобленого пола. Улыбался блаженно, гостеприимной суетне, теплу, разлившемуся от спирта, удачному возвращению и красивой вдове — хозяйке.

— Помогите! — в это время донесся снаружи голос.

Кто-то бил в переплет окна.

— Ой! — испугалась вдова.

Федька поморщился и поднялся. Сжав на случай кулак, откинул крючок и пнул дверь. Изба распахнулась в бурную ночь. Из бури выскочил человек и налетел на Федьку.

— Тонут! — безумно кричал он. — Люди добрые, помогите!

— Охлопков! — поразился Федька и мгновенно, закаленный в случайностях, бросил хозяйке:

— Огня!

А встряхнувши Охлопкова, приказал:

— Толком рассказывай!

Через минуту с кругом веревки и зажженным фонарем выскочил за порог...

Людей спасли. Алданец, укрытый шубами, лежал на лавке.

Проходили часы, а он все еще улыбался. Все еще вспоминал, как промахнулась смерть.

Долго, вместе с Василием, прокрутился он в холодном водовороте, топившем шурф. Вылезти не могли. Ветхий канат оборвался на резком подъеме. Но им посчастливилось ухватиться за болтавшуюся веревку.

Василий спал. А Маринка плакала. Прижалась у печки, фартуком закрыла лицо и подвывала в голос.

В землянку с утра заходили выдринцы. Нанесли папирос и разной снеди. Говорили негромко, как в доме умершего.

— Может ли быть, чтобы речка сама прорвалась?

Говорили гневно:

— Обязаны упредить, когда воду будут пускать!

— Слышали? Все от Герасима отступились!

— Свои-то при нем, — всхлипывала Варвара Ивановна, — опять на плотину вышли...

К вечеру заглянул Мельгунов. Василий, одетый в рабочее платье, искал фуражку.

— Ожил? — довольно удивился Федька и захохотал. — Не на шурф ли собрался?

— На шурф, — грустно улыбнулся Василий. — Куда же мне больше?

— Пойдем, провожу!

Было тихо, тепло и ясно. Небо не помнило о безумстве минувшей ночи. Мирно горело свечами заката.

Разрез утонул в воде. Золотился широкой лужей. Но спадала вода и галечным островком обсохла площадка шурфа.

— Да-а! — только и мог промолвить Федор.

Шурф был залит до самого верха. Пятнадцать метров воды заполняли его колодезь. В черной глуби пропала работа. Недели тревог и надежд, молчаливое обязательство одолеть и победный конец борьбы — канули разом в провале ямы...

Василий молчал. Федька старательно обошел кругом, попробовал верхнюю крепь, потопал ногой, изучая грунт.

— Что же тут делать? — заинтересованно бормотал он. — Первое — воду отлить. Потом, если шурф обвалился — крепи менять... Но надо успеть! Ведь те-то копают!

— Не отступлюсь я, Федя, — вдруг выговорил Кузнецов, и закатное солнце метнулось в его глазах.

Мельгунов лихо прищурился и, глядя куда-то на лес, предложил:

— Васька! Алданец лежит и нескоро встанет. Бери-ка меня в свою бригаду?

Василий затрепетал, но не поверил.

— Бери, — повторил Мельгунов и хищный блеск его глаз обострился. — Когда по большой играют — в стороне не стою! Махнем по банку!

Вечером при коптевшей лампе писали письмо инженеру, группкому и партийной организации главного стана.

Начали словами:

— Наша бригада объявляет себя ударной.

— Так, ребята? — спросил Василий.

— Так! — единогласно грохнули все.

— Было худо, — ослабевшим голосом отозвался алданец. — Тогда боялись. Теперь еще трудней, — и некого нам стесняться! Пиши: по приметам моим, в этой россыпи золото будет!

— Народ волнуется, — писал от себя Василий, — и ужасается. А за кем пойти — не знает...

— Еще пиши! — вскочила Маринка. — Золоту старика мы не верим! Не верим ему, врагу, перевернувшемуся на нашу гибель. Так и пиши — врагу!

— Написал, — говорил Василий. — Дальше!

Откашлялся Мельгунов.

— Просим приехать инженера. Просим на неделю остановить работу на плотине. Обязуемся за неделю выявить россыпь.

Охлопков глянул на лист.

— Есть еще место? Добавь: если взаправду потонем, то, товарищи, после нас на Пудовом копайте. Все!

— Ох, батюшки! — застонала Варвара Ивановна.

В тот же вечер письмо было отдано почтарю, а копию получил Макеев. Даже затрясся:

— Всех людей взбаламутят! Какое мое положение!

Герасим казался довольным:

— Пущай, пущай! Кто кого перегонит!

— Проснись! — теребила Маринка. — Скорей!

Василий вскочил. Федька сунулся к его лицу ополоумевшими глазами.

— Шурф обсох. Нет в нем воды!

Все побежали к работе. Шурф и взаправду зиял пустотой. Бросили камень в черную его ;пасть, камень глухо шлепнулся в землю.

— Нет воды! — истошно заорал Охлопков и запрыгал теленком.

Василий метнулся к вороту. Торопился скорее залезть в бадью.

— Я за тобой, — предупредил Мельгунов.

— Туча идет! — испугалась Маринка. — Неужели опять разольется река?

Василий взглянул на небо. Так и унес с собой в шурф угрозу свинцовой тучи. Спускался и мысль о новом разливе воды зловещей тоской перебила радость...

Внизу был тот же зеленый песок, только более отсыревший.

Спустился и Мельгунов. Василий шагнул к углу и начал лопатой пробовать грунт.

— Куда же вода-то девалась? — повторял Мельгунов, обшаривая фонарем забой. Василий хотел ответить и дико вскрикнул, проваливаясь в бездну...

Ухнуло. Огонь фонаря мигнул и шурф вздрогнул.

Не сразу опомнился Федька, вцепившийся в крепи. Провалом у ног его растворилась земля.

— Спускайся сюда! — задушенным голосом звал Василий.

— Цел? — завопил Мельгунов, и сунул в провал фонарь.

— Давай кайлу, давай огня!

Ого! Что-то есть! Федька ощупал в кармане спички и, очертя голову, прыгнул.

Упал на носки, вскочил и ударился головой о бревенчатый потолок. Раскинул руками и пальцы достали стену. Василий махнул фонарем вперед и назад.

— Штольня! — узнал Мельгунов.

Пристально посмотрели один на другого.

Было темно, глухо и сыро, где-то звонко падали капли.

— Пойдем? — предложил Василий.

— Пойдем! — сказал, держа кайлу наготове, Федька.

Хлюпая в липкой грязи, шагали по узкому коридору. От сырости крепь обросла паутиной плесени.