Вильям Гиллер - Вам доверяются люди

— Витюха, — с излишней небрежностью говорит Степняк своему завхозу, едва тот появляется в кабинете, — как у тебя с подотчетными деньгами?

Витенька с некоторым удивлением смотрит на главврача:

— Полный порядок, Илья Васильевич.

— Да я не сомневаюсь, что порядок. Есть у тебя шестьсот рублей наличными?

Пауза.

Марочкин колеблется. Степняк, конечно, может в любой момент проверить по бухгалтерским документам. Но почему-то Витеньке очень не хочется говорить, что у него есть наличные деньги. Все-таки он отвечает:

— Есть.

— Дай мне, Витя, в долг… недельки на две. В общем, до получки.

Опять пауза. Степняк старается не глядеть на своего завхоза. Он делает вид, что ищет в ящике стола какую-то бумажку.

— Илья Васильевич, извините, — слышит он тихий голос Марочкина, — не обижайтесь… Не дам.

— Как — не дашь? Да я же приказом могу…

Степняк готов закипеть. Он поднимает голову. У Витеньки испуганное, но решительное лицо.

— Не можете вы… приказом, — почти шепотом говорит он, — если в долг, то не можете. Вы не подумайте, я не сомневаюсь — вы отдадите. А я… Простите, Илья Васильевич, я все равно не могу. Не положено.

Все трое молчат, и теперь молчание становится почти невыносимым. Степняк чувствует себя так, словно ему надавали пощечин. Львовский внутренне казнит себя за то, что доставил другу такие скверные минуты. Наконец Степняк криво усмехается.

— Ладно, Виктор. Ступай! — И, когда тот уже толкает плечом дверь, говорит ему вдогонку. — Ты молодец, Витька. Спасибо.

— Не на чем, — серьезно отвечает Марочкин и уходит.

Львовский и Степняк молча курят. Потом Степняк вздыхает:

— Я сделал все, что мог, Матвей. Сам видел.

— Больше, чем мог, — покаянно признает Матвей Анисимович и от всего сердца просит: — Прости!

Никто потом не мог вспомнить, где прежде всего появился Гнатович. Юлии Даниловне казалось, что она первая увидела его ранним утром в приемном отделении и от радости чуть не кинулась Роману Юрьевичу на шею. Рыбаш уверял, что, обнаружив в предоперационной неизвестного пожилого человека в очках и с бородкой, хотел уже устроить разнос сестрам, пропускающим посторонних в святая святых первой хирургии, но, пораженный удивительным сходством незнакомца с покойным Михаилом Ивановичем Калининым, буквально онемел и потому не успел разбушеваться. Рентгенолог Усачев клялся, что заведующий райздравом в первую очередь побывал именно у него, поварихи уверяли, что он самолично снимал пробу на кухне, и даже Раечка из справочного бюро возбужденно рассказывала, как она из своего окошка раньше всех заметила «очень приличного старичка» с такой же точно папкой-портфелем, как у Окуня. И будто бы этот старичок, подойдя к справочному бюро, очень галантно сказал ей, Раечке: «Если вы так любезны, как кажетесь, то растолкуйте мне, пожалуйста, где можно найти главного врача». И она, конечно, не ударила лицом в грязь, стала объяснять, но тут откуда ни возьмись сам Степняк…

Степняк был убежден, что узнал Гнатовича мгновенно, хотя понятия не имел, как тот выглядит. Узнал и пригласил к себе в кабинет, но Роман Юрьевич, не дойдя до кабинета, заинтересовался переходом, пробитым по настоянию Степняка из приемного отделения в рентгеновский кабинет, и, сказав: «Я вас разыщу, Илья Васильевич, занимайтесь своими делами», немедленно улизнул от него. В кабинете же он появился лишь после двух часов, облазив все этажи и побывав даже в подвале, где хозяйничали истопники, электрики, кислородчики, слесари и прочие официальные и неофициальные представители технической мощи больницы. Таким образом, каждый из утверждавших, что именно он первым увидел и приветствовал вернувшегося из дальних странствий Гнатовича, был по-своему прав. Даже Рыбаш, если признать за приветствие его молчаливое изумление при виде человека, столь похожего на Калинина. Кстати, Гнатович в кругу близких людей шутливо каялся, что сознательно подчеркивает это сходство, подстригая свою бородку по-калинински. «На такого большевика приятно хоть с виду быть похожим!» — объяснял он.

Гораздо позже Степняк сообразил, что именно это сходство толкнуло его к Роману Юрьевичу, когда тот стоял у справочного окошка. Раечка, воскликнув: «Да вот и сам товарищ Степняк!», заставила посетителя обернуться. «Гнатович», — быстро назвался он, протягивая руку и пытливо вглядываясь сквозь очки в лицо Ильи Васильевича, а Степняку казалось, что, уже подходя, он знал, с кем имеет дело.

Так или иначе, Гнатович пришелся по душе и Степняку, и Рыбашу, и многим другим, кто впервые увидел его в этот день. Он с живейшим интересом рассматривал оборудование физиотерапевтических кабинетов, требовал объяснений от сестер, почему они применяют одно и не применяют другое, одобрительно хмыкнул, увидев стенографистку в операционной, которая записывала под диктовку Григорьяна только что законченную операцию, полюбовался аппаратом для газового наркоза и дотошно расспросил Наумчика, какую пользу он извлек из посещений курсов анестезиологов. Окунь, знавший Гнатовича в лицо, кинулся к нему, бормоча:

— Роман Юрьевич, давно ли?..

Гнатович ответил суховато:

— Приехал перед праздником, на работу вышел третьего. А вы, простите, тут кто?

— Заведую, — скромно сказал Окунь, — всего две недели, как заведую. Позвольте напомнить: Окунь, Егор Иванович.

Вид Окуня, как ни старался он казаться обрадованным, выдавал его растерянность и даже испуг: на три тридцать была назначена врачебная конференция с разбором операции Фомичевой.

Гнатович молча поклонился и, кивнув всем, ушел.

Потом его видели в столовой первой хирургии. Он обедал вместе с ходячими больными, весело удивляясь: «А, знаете, ничего кормят. Всегда так или только сегодня?» Кто-то из больных ворчливо ответил: «А что сегодня за праздник? Всегда!» — и он еще веселее сказал: «Молодцы! Райздрав-то ведь их деньгами не балует». Больные так и не поняли, кто этот бородатый старичок, обедавший с ними, «Новый доктор, верно?» — предположил один. «Ну да, будет тебе доктор в столовую ходить! — возразил другой. — Санитар или, в крайнем случае, фельдшер». Гнатович, к сожалению, этого обмена мнениями не слышал, а то получил бы большое удовольствие. Но он уже шел к Степняку, который с утра ждал его довольно нетерпеливо, а потом успокоился, решив, что так, пожалуй, лучше — пусть сам все посмотрит, без подсказки, — и действительно занялся своими обычными делами.

— Ну-с, Илья Васильевич, полазил я у вас тут, — дружелюбно сказал Гнатович, входя в кабинет главного врача, — и скажу сразу: славная у вас больничка, очень славная.