Ефим Пермитин - Ручьи весенние

— Нет, — не меняя тона, с той же сладковато-грустной полуулыбкой ответил администратор. — Аннета Алексеевна желает лично вручить вам это письмо и очень просит, чтобы вы зашли к ней сейчас же.

— Видите ли, — хмуря брови, не глядя на Веру, но чувствуя на себе ее пристальный взгляд, заговорил Андрей. — Я очень занят… Может быть, вы бы просто передали мне это письмо?

— Но почему, Андрей? Конечно, пойди! Аннете Алексеевне, может быть, еще что передать надо…

— Конечно, конечно, — радостно подхватил Иван Иванов. — Мы привезли вам посылочку. Не сомневаюсь, что-нибудь вкусненькое… — Администратор встал, — с вашего разрешения, я передам Аннете Алексеевне, что вы зайдете к нам, в комнату для приезжающих, в течение ближайшего часа. До свиданья. — Иван Иванов поспешно раскланялся и вышел.

— Ну, девулечка, вставай, одевайся. Твой целинно-залежный генерал выразил желание навестить тебя.

Неточка вскочила, кинулась к толстяку на шею, поцеловала его и завертела по комнате.

— Довольно, довольно, моя колибри! Зачем расходовать столько энергии, прибереги темперамент до встречи с другом детства… — запыхавшись, проговорил счастливый администратор. — Слышишь? Ну, хватит же, озорница! — притворно строго прикрикнул Иван Иванов. — А я сейчас приготовлю тебе душ и, пока ты совершаешь свой туалет, вступлю в связь с публикой. — При этом он прищурился и так хитровато подмигнул, что Неточка не выдержала и звонко расхохоталась.

Но вскоре лицо ее приняло озабоченное выражение.

— А скажи, он очень обрадовался?

— Чуть до потолка не подпрыгнул! То есть так обрадовался, так обрадовался, невозможно сказать!

— Он был один?

— Нет, у него была какая-то работница…

— Работница? — Неточка взглянула на администратора расширенными глазами.

— Грубая девка какая-то… Вот в эдаких, — Иван Иванов широко развел в стороны руки, — рыжих солдатских сапожищах.

— Несчастный Дрейкин! — нежным голоском пролепетала Неточка.

Умный друг-администратор до тонкости знал свою «пленительницу»: в любой момент он умел и успокоить и обрадовать ее. Через минуту Неточка уже весело рылась в чемодане.

— Итак, адью, иду общаться с публикой. Всего, детка! — толстяк помахал шляпой и вывалился из комнаты.

Неточка вспомнила, что Андрей любил запах ландышей. Первый его «взрослый» подарок ко дню ее рождения — духи «Ландыш». «Он с детства безумно любил меня. Надо только взяться за него как следует, и он снова мой…»

«Мне нечего тебя учить, — вспомнились ей наказы Ольги Иннокентьевны. — Пусти в ход все и привези, привези мне его в Москву! Предупреждаю: соперница у тебя есть, но это до тех пор, пока он не увидел тебя. Увидит, и, если захочешь, Андрей наш». Неожиданно для Неточки Ольга Иннокентьевна уткнулась ей в плечо и горько заплакала.

Проплакавшись, она рассказала, что дед писал об Андрюшиной невесте: «Она агроном, девица видная, серьезная».

— Да и тебе, доченька моя любимая, тоже пора замуж, а лучшего, чем Андрей, мужа не найти… Не найти! — убежденно повторила Ольга Иннокентьевна.

Неточка поняла: Андрей как муж действительно очень удобен: «И в турне можно ездить, и дом открытый, и отец — генерал, и мать — женщина свободных взглядов. Хорошо после гастролей вернуться под родную кровлю… А тот случай… — она улыбнулась. — Вымолю прощенье. Скажу начистоту: глупое девичье любопытство, кто перед богом не грешен… Андрей великодушен, добр…»

Опрыскивая себя из пульверизатора духами «Ландыш», она любовалась своим телом, отраженным в зеркале.

Андрей злился на себя за то, что уступил настояниям Веры и пошел к Неточке. «Зачем? Легкомысленна, лжива. Можно ли забыть сцену у Никитских ворот?.. «теперь уж, тебе не в чем больше отказывать мне, моя златокудрая Диана!..»

Как это было подло, низко!.. Ведь она же заверяла меня, что… А, ну ее к дьяволу!.. Полгода не виделись и хорошо. Ведь ничего же, ровно ничего не осталось, кроме стыда за нее и презрения…» — так он думал, идя к Неточке. И в то же время ощущал дрожь в коленях. Да, ничего не поделаешь: ему хотелось увидеть Неточку… Это бесило Андрея, унижало его в собственных глазах.

Он пытался разобраться: «Почему? Оскорбленная гордость? Ненависть? Не то, не то». Андрей почувствовал, как в его душе, откуда-то из глубины, поднимается, подступает к сердцу невыносимая мука.

«К черту! — чуть не вскричал он. — Бездушная! Пустоколосая!»

Андрей решительно постучал.

— Войдите, — не сказал, а пропел высокий звонкий голос.

Неточка стояла у окна, чуть склонив голову, вытянув вперед руки. Она прекрасно продумала и прорепетировала сцену встречи. Но если Неточка знала Андрея, то и Андрей теперь знал ее. «У окна встала с умыслом — солнце золотит волосы…»

Он остановился у порога и молча смотрел на нее, Неточка поняла, что репетицией многое не предусмотрено, и с отчаянной решимостью кинулась к Андрею с криком: «Дрейкин!» (так раньше любила она называть его), обняла за шею и повисла, уронив голову ему на грудь. С поджатых ног со стуком свалились на пол атласные туфельки.

— Дрейкин! — чуть тише повторила Неточка, и Андрей почувствовал с детства знакомый ему запах ландыша. Он напрягал мышцы, чтобы не обнять ее. «Актриса… фокусы!»

— Надень туфли и встань как следует, — тяжело дыша, выговорил наконец Андрей.

Пряча недовольство под кроткой улыбкой, Неточка постаралась вложить в свои слова всю искренность, на какую была способна:

— Прости меня, Дрейкин. Но пойми, ведь я же люблю тебя… Я так измучилась… Мама просила поцеловать тебя…

Андрей сделал вид, что не слышал последних слов.

— Как мать? Отец?

Неточка опустилась на край кровати.

— Садись, — с грустью произнесла она и указала место рядом. — Стулья тут как булыжники.

— Стулья как стулья… — Он присел на кровать, хотя ему казалось, что удобнее было бы сидеть на стуле. «Возьму письмо и уйду…»

— Мамочка очень, очень просит тебя вернуться в Москву. — Неточка молитвенно сложила руки. Андрею показалось, что ее глаза наполнились слезами. — Письмо там, — Неточка вытянула тонкую руку по направлению к столу. — Вон там, где ландыши… Помнишь ландыши, Андрюша?

Неточка сидела, положив ногу на ногу и играя болтающейся на кончиках пальцев туфелькой. Вдруг туфелька упала на пол, и Андрей увидел узкую розовую ступню.

Пока Неточка рассказывала о матери и об отце, он смотрел на стол со знакомыми ему безделушками. На видном месте, в хрустальном стакане с колокольчиками, точно отлитыми из белого воска, красовалась веточка ландыша. На Андрея нахлынули воспоминания: все, что он любил с детства…

Неточка заметила, как суровость на лице Андрея растворяется, тает… «Еще немножечко — и ты мой, мой!»