Лев Лондон - Строители

В этот момент Померанцев пребольно ударил меня ногой, снял пенсне и быстро начал его протирать, поглядывая на меня.

— Может быть, мы это сейчас обсудим? — настаивал Быков.

За столом повисло неловкое молчание.

— Ничего не понимаю, — пожал плечами Кареев. — Мы ведь договорились обо всем. Разве вы, — Кареев посмотрел на меня, — не информировали товарища Быкова?

Конечно, я Быкову обо всем рассказал, но что с ним поделаешь!

— Я должен извиниться перед товарищами, очевидно, я недостаточно ясно информировал товарища Быкова.

— Нет, ясно… — начал Быков.

Но я перебил его:

— Недостаточно ясно!.. Что касается наших планов, у нас имеется пока только директивный график. Сроки начала работы польских товарищей еще не определены. Они зависят от способа монтажа.

— Согласен, — пан директор что-то записал в свою тетрадь. — Завтра наш инженер будет у вас.

— Проводите меня, Виктор Константинович, — сказал Кареев, когда встреча закончилась.

На площадке было тихо. Все то, что стучало, лязгало, кряхтело, — ушло. Ушли экскаваторы, бульдозеры, сваебойная установка. Водители на высоких «МАЗах» уже не мчались вкривь и вкось, не разбирая дорог. Жизнь была внизу, в котловане, на глубине десяти метров. Там арматурщики, сварщики и плотники готовили «посуду» для бетона.

— Трудный ребенок этот Быков, — задумчиво сказал Кареев.

— Трудный, — согласился я.

— А может, лучше, если он уйдет отсюда? — Мы остановились у ворот. — Вам, наверное, самому неудобно говорить об этом. А если я попрошу главк? — Кареев вопросительно смотрел на меня.

Сколько раз в жизни мне предлагали так решить судьбу человека в его отсутствие. И хотя зачастую в этом была необходимость, хотя инициатором обычно был не я — просили только моего согласия, — у меня всегда возникало неприятное чувство, будто тут есть что-то от сговора, непорядочности, словно удар в спину.

Вот сейчас он, Быков, как всегда стоит на площадке, в своей кепочке с длинным целлулоидным козырьком. От избытка чувств щелкает подтяжками, слово его — закон для всех. И не знает, что именно в эту минуту решается его судьба. Утвердительный наклон головы, одно слово «согласен» — и он уже не начальник этого СУ и распоряжение, которое он сейчас отдает прорабу, уже ничего не стоит… Может быть, это неправильно (конечно, неправильно!), но мне кажется, лучше все решать при нем. Пусть защищается, пусть хлопнет дверью, если захочет, пусть жалуется… Но сказать ему прямо в глаза, не наносить удар в спину… Да, конечно, на этой стройке с ним будет трудно, лучше, если он уйдет, но не так… Не так!

— Пока не нужно. Хорошо? — говорю я. — Может быть, все уладится.

— Смотрите. Работать вам. — Кареев говорит это сухо, но когда мы прощаемся, он задерживает мою руку. — Я думал, после вашей первой и главной ошибки, что… но, кажется, у нас с вами получится работа, — он пристально смотрит на меня.

Я вынимаю квитанцию часовой мастерской. Боже мой! Прошел уже месяц, а в правилах записано, что по истечении тридцати дней «невостребованные заказы передаются для реализации».

— Наконец пришли! — встретил меня часовой мастер. На этот раз он совсем не напоминал добрячка врача, был хмур и недружелюбен. — Подкинули вы мне будильничек!

Я протянул квитанцию.

— Что случилось? Готов?

— «Готов»! — перекривился мастер. — Вот смотрите. — Он показал на кучку колесиков и пружинок. — Прочистил его и попробовал собрать. Так он поднял такой звон, что приехал уголовный розыск… два автомобиля. Пришлось, пока вы придете, держать его разобранным… Пожалуйста, закройте окно, сейчас буду собирать.

Мастер с опаской начал сборку. Будильник молчал.

— Не понимаю, — обиделся я, — что вы к нему имеете?!

Он осторожно протянул мне будильник:

— Хорошо-хорошо, миленький. Вот ваши часы, идите себе, пожалуйста, только поскорее.

Я послушал. Сейчас у моего будильника был громкий энергичный ход.

— Спасибо. Я что-то еще должен?

Мастер замахал руками:

— Идите-идите!

Довез я будильник домой благополучно. Правда, но пути прохожие опасливо оглядывали меня, а в троллейбусе пожилой человек все беспокоился. «Вроде часовой механизм работает», — повторял он. Но как только, я торжественно поставил мой будильник на телевизор, он начал звонить. В стены, потолок, пол стучали соседи. Напротив моих окон собралась толпа людей. Какой-то смельчак, кажется, даже собрался лезть ко мне по пожарной лестнице, но его оттащили… Сильно застучали в дверь.

— Открыто! — отчаянно закричал я, безуспешно прижимая будильник подушкой.

— Наконец-то починили, — раздался обрадованный, голос. В дверях стояла соседка Жанна.

Услышав голос Жанны, будильник сразу умолк. Черт его знает — почему. Конечно, если без мистики, то кончился завод, но…

Утром ко мне пришел бригадир Владимир Роликов. Был я тогда в расстроенных чувствах, когда впервые познакомился с ним. Не рассмотрел его как следует. Сейчас опишу его (Роликов часто будет появляться на этих страницах). У него длинное худое лицо, на котором, кажется, навечно отпечаталось выражение готовности что-то сделать. Это выражение было настолько явно, что каждому, кто его видел, неудержимо хотелось немедленно дать Роликову задание. Сам он был длинен и худ. Сквозь черные волосы пробивалась небольшая лысинка. Понимаю, что лысинка обычно — признак отрицательного персонажа, но ничего не поделаешь, Роликов ее не прятал, так чего же скрывать мне?

Роликова всегда распирало желание переделать все, что его окружало. Говорил он непрерывно, но, если собеседник его перебивал, Роликов не обижался и тут же начинал говорить о другом. Он был заражен идеей подряда, предложил мне не больше не меньше как отдать ему наше Здание стоимостью в двадцать пять миллионов рублей на подряд. Он, Роликов, со своей бригадой («Вы еще познакомитесь и узнаете, какие это хлопцы!») через три года (Роликов сказал: «Ровно через три года») отдаст мне ключ.

— Какой ключ? — досадливо спросил я. От его многословия у меня начинала болеть голова.

Роликов удивился:

— Как «какой»?! Ключ от дверей дома.

— А вы представляете себе этот дом? Кстати, там не одна входная дверь, а по меньшей мере двадцать.

Роликов не смутился.

— Ну и что же, — доверительно сказал он. — Ровно через три года вы получите двадцать ключей. — Выражение готовности особенно ясно проступило на его лице.

— А скажите, Владимир Николаевич, если бы вам предложили принять на подряд стройки всего Советского Союза или, скажем, земного шара… Как?

Роликов вежливо рассмеялся и дружелюбно сказал:

— Вы не знаете моих хлопцев, Виктор Константинович. Их, конечно, не так много, всего шестьдесят пять, но с ними все можно сделать… — Он начал подробно перечислять таланты своих людей. Оказывается, у него в бригаде был даже тренер по лыжному спорту и два трубача.