Лев Лондон - Строители

— Ага, помогли. Да еще все, — насмешливо протянул он. — Главк, да? Трест, заводы? Все бы работали на твое управление и тащили бы его, а остальные стройки что бы делали? Нет, не так. Это нужно сделать не в тепличных условиях. — Он помолчал. — Это очень важно, Виктор. Сделаешь?

Я посмотрел на него. Он выглядел очень усталым.

Это было очень трудно, можно было сорваться, но я не мог ему отказать.

— Сделаю все, что могу, Николай Николаевич.

Вот уже три месяца ежедневно я веду с собой такой разговор.

— Обещал управляющему отработать систему до мелочей? — резко спрашиваю я.

— Обещал, — покорно отвечаю я.

— Сказал, черт тебя бери, что за счет этого будешь строить больше?

— Сказал. Только не ругайся, пожалуйста.

— Ага, не ругайся, а чего же ты ждешь? Ведь совершенно точно установлено, что чудес не бывает, само все не сделается.

На этом мои два «я» — и грозно вопрошающее, и дающее смиренные ответы — сливались в одно. Я вдруг вспоминал, что нет бетона, и хватался за телефонную трубку — звонить на завод.

Не качайте укоризненно головой. Я не ленился, просто я не знал, с чего начинать. Ведь сколько выпущено книг по организации строительства, во всех подробно описывается, что нужно сделать, но никто из авторов не брался ответить на вопрос: «Как сделать?»

И хотя я точно знал, что мой управляющий Николай Николаевич вот-вот вызовет меня, я ничего не предпринимал. На худой конец я мысленно готовил целую оправдательную речь.

— Николай Николаевич, — я постараюсь говорить твердо, а главное — быстро, чтобы не сбиться. — Я понял, чтобы стать настоящим главным инженером, мало приказа о назначении. Нужно выполнить по крайней мере три условия: думать, заботиться о своем коллективе и ставить его интересы даже выше своих личных. Полтора года тому назад вы сказали, что я это сделал. Вы сказали, что я выполнил и второе условие, когда взялся за отстающий коллектив, навел в нем порядок, внедрил систему в его работу. А потом… Потом я имел неосторожность пообещать вам «дожать систему», то есть отработать ее до мелочей — в зарплате, технологии, и за счет этого добиться больших результатов. Я этого не сумел сделать, Николай Николаевич (это тоже твердо, ни в коем случае не жалобно). Я ведь обыкновенный человек, а не герой романа, — ну, не получается. Как их ввести в систему, все мелочи? Каким законам они подчиняются?..

И все же я еще надеялся, что этот разговор не состоится, что какой-нибудь случай поможет мне.

И случилось чудо. Вдруг на оперативке прораб Соков — столп и оплот неорганизованности нашего управления — заявил, что вот, получая новый объект, он будет строить его «по науке».

— Да, по науке, — не совсем уверенно повторил он, как всегда роясь в каких-то чертежах, которые держал на коленях.

Все рассмеялись.

— Да не может этого быть, — громче всех хохотал начальник производственного отдела Чернов. — Не может быть — наверное, землетрясение случится или затмение солнца.

Соков на миг, перестал перебирать чертежи, недоуменно обвел всех выцветшими голубыми глазами, что-то хотел сказать, но не нашелся и с надеждой посмотрел в угол, где сидел Петр Федорович Луганкин.

И по тому, как заговорщически подмигнул ему Луганкин, я понял, что к чуду приложил свою руку наш партийный секретарь.

В комнате было полно людей. На стульях у стены сидели прорабы, еще не остывшие от трудного прорабского дня. Они пришли с площадок, где собираются дома, где, собственно говоря, и видна работа всех: и главка, и треста, и моя — главного инженера строительного управления.

У маленького столика расположился снабженец Митрошин, по мнению прорабов — основной виновник всех неприятностей на стройке. Он сердито забаррикадировался конторскими книгами, где отмечался завоз материалов на объекты. В любую минуту он готов был доказать, что прорабы не дали заявок, что их заявки неправильны и что он, Митрошин, все по заявкам завез.

На клеенчатом черном диване сидел наш механик, пожилой, страшно медлительный человек. Все в мире движется с давно установленной скоростью, — казалось, говорили его узкие благодушные глаза. Как ни бейся, механизмы скорее не получишь и работать они скорее не будут.

У окна, досадливо отмахиваясь от облаков папиросного дыма, стояла тоненькая нормировщица Нина.

На совещание пришли и два бригадира — вроде так, для интереса, но как потом выяснилось — по просьбе прорабов, — чтобы помочь вытрясти нужные детали.

— А что значит «по науке»? — вдруг, устало усмехнувшись, спросил прораб Анатолий.

Смех утих, и все с любопытством уставились на Сокова. Но тот, очевидно, считал свою миссию законченной и спокойно рылся в чертежах.

— Что значит «по науке», Николай Семенович? — раздраженно повторил Анатолий. — Да бросьте вы наконец рыться в своих бумагах! — От волнения на его впалых щеках появились красные пятна.

Соков молчал. Я понимал, что нужно немедленно вмешаться и поддержать Сокова: чудо — вещь недолговечная и скоропортящаяся, но Анатолий опередил меня.

— Не понимаю, Виктор Константинович, — резко сказал он. — Уж кажется, мы все стали такие паиньки: и технологические правилу соблюдаем, и графики, черт бы их побрал, бесконечно чертим. Чего вы еще хотите от нас?

От негодования он задохнулся.

— Даю вам слово, Анатолий Александрович, — успокоительно сказал я, — я тут ни при чем. Это инициатива Сокова.

— Так почему же он молчит?

— Это скромность, Анатолий, — пришел на помощь Быков, улыбаясь одновременно и Сокову, и мне, и Анатолию. — Только скромность, правда, Соков?

Соков, видно, наконец нашел нужную синьку и вытащил ее. Я с надеждой посмотрел на него, но он как ни в чем не бывало принялся разглядывать чертеж. Молчал и Петр Федорович Луганкин, нетерпеливо поглядывая на меня строгими серыми глазами. Это, конечно, его дело. Я понял, что, пока я предавался различным переживаниям, он незаметно сагитировал Сокова. «Ну что же ты, чего медлишь, — говорил его взгляд, — воспользуйся почином Сокова, доказывай и поднимай всех на новое дело».

— Честно говоря, Анатолий Александрович, я не знаю, как ответить на ваш вопрос…

Анатолий удивленно, недоверчиво посмотрел на меня.

— Очень уж неточная штука эта наука об организации строительства. Но я знаю, вернее, мне подсказали, что нужно сделать у нас в управлении. Я дал слово Николаю Николаевичу, что мы дожмем систему, по которой сейчас работаем. Это, конечно, имел в виду Соков, когда говорил о науке.

Хорошо бы тут сказать, что все единодушно меня поддержали, но, видно, говорил я сухо и неубедительно, потому что ответом мне было общее молчание.

— Вы, наверное, поспешили, Виктор Константинович, — наконец сказал Анатолий. — Поспешили дать слово. Я его не могу дать. Я «за», — он поднял руку. — Голосую, как говорят, за мероприятие, но пока посмотрю, что получится у Сокова.