Лев Лондон - Строители

Но Сарапин его прервал:

— Ничего ты не говорил… а сейчас вот скажешь.

Быков, глядя в одну точку между мной и Сарапиным, глухо сказал:

— Не пойдет так на стройке дело…

— Как дело пойдет, это мы будем решать с Виктором Константиновичем, — снова оборвал его Сарапин. — Говори свои претензии!

— Мне прислали проект производства работ. Начал по нему работать. Он, — Быков кивнул головой в мою сторону, — сейчас говорит, что проект будет перерабатываться. Потом…

— Подожди… Проект не опротестован Виктором Константиновичем?

— Нет. — Что-то не нравилось в этом разговоре Быкову, он все время хмурился, на меня не смотрел.

— Так, Виктор Константинович? — Сарапин отпил глоток нарзана.

— Так. Официальное письмо я не писал, — охотно подтвердил я.

— Понятно. Хороший нарзан у вас, — Сарапин придвинул к себе бутылку. — Что же вы сейчас предлагаете?

Сарапин говорил очень мягко и уважительно, и, хотя мне не совсем было ясно, какую позицию он занимает, я надеялся, что сейчас все станет на свои места. Когда я рассказал о предложениях Кима и Роликова, Сарапин согласно закивал головой.

— Ким толковый малый. Это вы правильно, что к нему прислушиваетесь. Правильно! Позвони ему, Быков, пусть придет.

Ким тоже пришел очень быстро.

— Тебя тут Виктор Константинович хвалит, — Сарапин тяжело посмотрел на него, — рассказывает, предложение у тебя интересное.

Ким очаровательно улыбнулся:

— Было предложение. Но потом понял: нереально оно. Я его снял, это предложение. Это так, вроде игры ума.

— Как это сиял? — возмутился Сарапин. — Хорошенькое дело, человек на тебя рассчитывает, а ты его подводишь. Как это — предложил, а потом вдруг снял?!

— Мне можно сесть, вроде никто не приглашает, — пошутил Ким. — Вы напрасно, Григорий Владимирович, на меня кричите. Я ведь об этом уже говорил Виктору Константиновичу.

— Как говорил? Это верно, Виктор Константинович?

Я встал, подошел к столу. Дождь перестал, над стройкой, словно большая разноцветная арка моста, висела радуга, такая неожиданная. Она будто напоминала, что в этом мире техники есть еще природа со своими удивительными и кажущимися наивными явлениями.

— Смотрите… радуга! — не удержался я.

Сарапин приподнялся, посмотрел в окно и тут же вернул нас к делам людским.

— Радуга — это хороший знак. У нас тут все хорошо закончится, правда, Виктор Константинович?

Я вдруг увидел через окно Морева, он быстро шел к нашей конторе. Кое-что начало проясняться.

— Извините, я не ответил на ваш вопрос. Да, Ким уже меня предупреждал.

— Так, выходит, мои мальчики не так уж плохо себя ведут. — На лице Сарапина появилась многозначительная улыбка, та самая, о которой все говорили: «мудрая улыбка». — Подожди! — прервал Сарапин Кима, который начал было рассказывать о венгерских строителях. — Мы ведь не закончили. А предложение бригады Роликова, на которое ссылается Виктор Константинович?

— Роликов болен. Я сейчас Морева позову. — Ким вышел, и в комнате на минуту повисла неловкая пауза.

Пришел Морев. Он наотрез отказался обсуждать предложение бригады.

— Было, — сказал он мрачно. — Нас высмеяли. Сейчас об этом нечего говорить.

— Понятно. Дело тут, выходит, ясное, — твердо сказал Сарапин. — Раз люди снимают свои предложения, то тут копья ломать нечего. Что у тебя, Быков?.. Давай поскорее, и так много времени ушло.

— Была договоренность, чтобы фирмы вели только шеф-монтаж. Сейчас какие-то странные разговоры с венграми и болгарами… с польской фирмой тоже. Короче — ни о чем нельзя договориться, каждое принятое решение отменяется… Так работать нельзя.

— Это ты глупости, говоришь, Быков. Вот мы сейчас по технологии за полчаса договорились. Виктор Константинович, — человек разумный, не такой, как ты. Если ему докажешь — он не спорит. А об участии фирм я и говорить не буду. Да будет тебе известно, что этот вопрос решался самим Виктором Константиновичем. Ему предложили выбор, он сам решил — шефмонтаж, самый минимум участия иностранных фирм. Главк утвердил, и сейчас об этом спорить смешно. Мало ли о чем Виктор Константинович захочет говорить с фирмами, на то он начальник этого строительства. Но свое слово, решение главка он нарушать не будет. Это заруби у себя на носу, Быков… А в главк идти жаловаться, Быков, запрещаю. Слышишь?.. Повторяю: слышишь?

— Слышу.

Сарапин встал.

— Я к вам еще зайду, Быков и Ким, и к тебе, Морев. — Он подождал, пока они вышли. — Я тут командовал и за тебя и за себя, Виктор. Ты уж извини… Очень тебя прошу, посмотри, все против: Быков, Ким, Морев, я. Знаю, что ты человек принципиальный, но в том твоем тресте хоть секретарь парторганизации был за тебя… Тут, я слышал, секретарем несколько дней назад выбрали Роликова. А ведь он… Ну, ты его всерьез не принимал…

Мы стоим с Марией перед большим заброшенным зданием, замком бывшим, что ли.

— Слышишь, Виктор, слышишь? (После моего телефонного сватовства Мария перешла со мной на «ты».)

— Что?

— Как говорят камни…

Я прислушиваюсь — все тихо. Об этом я докладываю Марии.

— Ох какой ты рациональный… Никакой фантазии!

— Ах рациональный, без фантазии, тогда слышу, все слышу!

— Камни говорят, правда?

— Говорят, конечно.

— Что же они рассказывают?

— Жил-был князь…

— Старый? Молодой?

— Не перебивайте меня, Мария… Князь, уже немолодой, на склоне лет… И влюбился он в одну бедную девушку красы неописуемой, глаза как звезды…

— Ну, это не нужно, перебивает меня Марий. — Суть дела?

— …а княгиня ревнива была отчаянно. Последний раз заплела свои черные косы — княгиня была тоже красива, только постарше…

— Примерно сколько лет?

— Этого камни не говорят… просто постарше. И как пришел вечером князь, подала она ему чашу вина. «Возьми, — говорит княгиня, — подкрепись, устал, наверное, на своей оперативке…»

— Оперативке? — переспрашивает Мария.

— Извините, это я по привычке… Говорит она так: «На своей думе с боярами притомился ты». А князь ни в какой думе не был, а проводил время с любимой. Об этом у княгини была точная информация.

— Информация?

— Да нет, конечно, не информация, молодой сокольничий сказал. Точно не знаю, кажется, княгиня тоже… Но это не важно. Взял князь ту чашу — а выпивоха он был порядочный, — вмиг осушил ее. «Там еще пол-литра не найдется?» — спросил он. Это были его последние слова… В вине том яд был, и умер князь в страшных мучениях… А любимая, как узнала, взошла на самую высокую башню (вон ту, с пикой) и бросилась вниз… а княгиню тут же убил молодой сокольничий…

— Страшно как! — лукаво восклицает Мария. На миг она прижимается ко мне.

— …вот что говорят камни, — заканчиваю я.

— Ну, а почему замок недостроен?