Лев Лондон - Строители

— Сие мне не дано знать. Возможно, средств у молодого сокольничего было маловато, а ЖСК, жилищных кооперативов, тогда еще не было. А может быть, замок не был включен в план и в виде переходящего строительства его перенесли из одного столетия в другое. Так тоже бывает.

— Ух, как страшно.

Мы на несколько минут замолкаем.

Много людей приезжает сюда, чтобы посмотреть на это недостроенное здание, много экскурсантов ездят еще дальше, чтобы увидеть старинные сооружения. Чем привлекают они людей? Сложное это чувство, но кажется мне, что интересуют людей не только сами сооружения. Конечно, среди них есть великие творения, которые сами приносят радость, но вспомним, сколько самых обычных древних зданий вызывает острое почтительное любопытство. Кажется мне, что все же главное — не сама старинная постройка, а желание за ней увидеть людей, которые возводили ее, жили в ней, выглядывали из этих узких оконец. О чем они думали, кого любили эти люди?

— Что это такое? — снова тормошит меня Мария. — Посмотри, почему такие грубые стены?

— Они из гранита, Мария.

— Ну и что?

— Их выполняли тут, на месте, вручную.

— Ну расскажите, Виктор, вы же строитель. (Мария иногда снова говорит мне «вы».) Как тут все это когда-то было? Только, пожалуйста, не отвечайте уклончиво. Ну, представьте себе. А эти плиты тоже из камня?

— Да.

— И их вручную подымали вверх?

— Это было очень трудно, Мария. Все вручную.

На миг она становится серьезной.

— Скажи, Виктор, вот человечество изобрело машины, технику. Люди избавились от тяжелого унизительного труда. Стали они от этого счастливее? Вот ты, может быть, сейчас как раз стоишь на том месте, где двести лет назад стоял архитектор. Может, он был даже крепостным. Правда?

— Возможно.

— Ты свободен, имеешь машины, проектные институты чертят тебе каждую мелочь, телефоны связывают тебя в любой момент с любым человеком. На твою стройку уже работают многие страны… Ты счастлив, Витя? Почему ты всегда озабочен? Вот посмотри, — она поднялась на носки и коснулась пальцем моего лба, — вот тут у тебя образовалась морщина…

Мы сели на скамейку.

— Расскажи мне, Виктор? — Она требовательно посмотрела на меня. — Расскажи мне! Я знаю, Вика…

— Вика именно сейчас ни при чем.

— Кто же «при чем»? Расскажи!

— Хорошо… Все то, что ты сказала о моей работе, правильно, но, к сожалению, одни машины, заводы, телефоны еще не делают человека счастливым. Я совершил много ошибок, Мария.

— Ну и что же? Тот не делает ошибок, кто не работает.

— Это ерунда, Мария. Ерунда, слышишь?! Эту поговорку придумали плохие работники, чтобы оправдать себя. — Я почувствовал, что сказал слишком резко, и, чтобы смягчить, добавил: — Пожалуйста, «ерунду» не бери на свой смет, это я отвечаю самому себе — уже пробовал так себя утешать…

— Я не обижаюсь.

— Понимаешь… понимаете, именно на моей стройке нужно было создать новую, интересную технологию. Умные люди освободили меня от всякой работы, мне сказали: думайте и готовьтесь. Почти полгода я бил баклуши, думал, ездил по другим стройкам, копался в литературе и… ничего путного не придумал. Понимаете?! А рядом со мной, тут же, на стройке, прораб, которого я не уважаю за улыбочки, за любовь выставлять себя перед начальством, предложил интереснейшую технологию — поток вверх. Но не решалась при этом организация бригад… Что нужно было? Отложить решение, подумать. На моей старой работе обо мне писали, называли новатором. Чепуха это, Мария. Я здесь поступил как самый заядлый бюрократ… И снова рядом — бригадир, над которым я иронизировал, предложил строить здание бригадным подрядом. Я не принял его всерьез. Тогда он предложил идею поточного подряда. Это чудесная идея. Она дополняла и решала предложение прораба о вертикальном потоке… Я сразу не понял. Ее отвергли…

Мимо нас прошли экскурсанты. Экскурсовод, худая женщина с помятым и скучающим лицом, бодро рассказывала историю замка. Оказывается, строил его купец…

— Вот тебе и раз! — рассмеялась Мария. — А вы говорили — князь!

Мы подождали, пока экскурсия прошла.

— Дальше… Или это все? — спросила Мария.

— Полгода я думал над тем, каким образом привлекать к строительству иностранные фирмы. И принял решение, как показалось мне тогда, правильное, только шефмонтаж, то есть — консультация. Почему?.. Трусость, производственная трусость… Есть и такая. Могут быть несчастные случаи на стройке — тогда ответственность двойная. Потом сложное будет очень управление иностранными фирмами. А оказалось, что каждая фирма имеет интересные предложения, которые облегчили бы строительство, в том числе и мою работу.

Экскурсанты возвращались назад.

— …бросилась с башни, — выщелкивала экскурсовод.

— Все-таки кто-то бросился вниз, Мария, не так уж я был неправ…

— Дальше!

— На этом моя исповедь кончается. — Мне почему-то было неудобно, хотелось подкрепить себя шуткой, но Мария не приняла ее.

— Ну и что же? Пожалуйста — конец. Что-то из вас все нужно вытягивать, — капризно произнесла она.

Мы спустились к реке, пошли по узкой дорожке вдоль берега. Мария шла впереди, короткое ситцевое платье, жгут золотистых волос, небрежно свернутых на затылке, делали ее по-домашнему простой, близкой.

— Ну что ж вы?! — Она обернулась и, поймав мой взгляд, досадливо и вместе с тем мягко повторила: — Это ни к чему… Ни к чему… Договаривайте!

— Все! Или почти все. Я пробовал исправить свои ошибки, но прораб, его зовут Ким, отказался от своей идеи. Отказалась от своего предложения и бригада. И все: этот Ким, и начальник СУ Быков, и его трест — против расширения участия иностранных фирм. Сейчас меня вызывают в главк. Они пожаловались.

Дорожка расширилась, и мы пошли рядом.

— Самое главное, что меня никто не зажимал, никто не был против, наоборот — помогали. Я сам от этой помощи отказался. Теперь спохватился, а уже поздно. Вот так, милая Мария… А скажите, чего это вы вдруг пригласили меня сегодня на прогулку? — Я подозрительно посмотрел на нее. — Сейчас утешать будете, снова — «тот не ошибается — кто не работает», да? Или: «обойдется как-нибудь»; может быть: «перемелется — мука будет»?

Но я ошибся. Она не утешала, только мягко спросила:

— Ты знаешь, что сказал Горький о производстве, о труде?

— Нет.

— Он сказал, что труд нужно возвести в степень искусства. Он сказал, что нужно выучиться понимать его как творчество… Подумай над этими словами, Витя. Может быть, все будет выглядеть иначе.

…Удлинились тени, впереди все небо вдруг залилось пламенем, будто горит Вселенная. На холме показались белые всадники. Они несутся на замок, а один, передний, далеко оторвался в этом беге и уже спустился с холма… Мы были совсем одни. Над нами, там, на миллиардном расстоянии, в миллионной галактике, гибли и возникали миры. Я вижу огромные, удивленные глаза Марии.