Лев Лондон - Строители

— Дело в том, — продолжал я, — что в результате основательной проверки мы установили почти повсеместно большие перерывы в работе. Они настолько велики, что, прежде чем говорить о какой-либо экономии труда, нужно ликвидировать простои, достичь непрерывной работы…

Перед глазами всплыла ночная стройка, бригада Косова. — В соседнем доме наконец погас свет. Тихо… только на огромной скорости где-то мчалась грузовая машина.

«Посол бригады» Девятаев, он же звеньевой, солидно и медленно сказал мне:

— Рекордов не обещаю, но мы постараемся выжать все из крана.

Потом я видел, как мы с Девятаевым бежали к автомату (остановился кран). Первый автомат без зазрения совести проглотил две монеты, второй все же соединил меня с диспетчерской треста механизации.

Я передал совету ответ диспетчера: «В два часа ночи нормальные люди не требуют аварийки».

Все засмеялись.

Дальше я приводил только факты и цифры. Все члены совета знали, что на стройках большие простои, разговоры об этом давно опротивели, но факты — другое дело. Слушали меня внимательно.

Я рассказал, что из-за перерывов в работе механизмов за неделю трест потерял двести восемьдесят часов — пять этажей можно было возвести за это время.

Левшин, который все время что-то писал, поднял голову.

Я рассказывал и видел ночные стройки. Последняя машина привозит раствор к двадцати часам. Десять часов работают этим раствором, в ящиках он начинает схватываться.

— Три этажа теряет трест в неделю из-за нарушения графика поставки раствора и четыре этажа — из-за плохой доставки железобетонных изделий. Итак, мы потеряли за одну неделю целый двенадцатиэтажный дож. Я уже не говорю о простоях в связи с несвоевременным выполнением подземных работ.

Я замолчал — снова закружилась голова.

— Что же вы предлагаете? — спросил вдруг Левшин. — Есть у вас предложение?

— Есть… Организовать круглосуточные аварийные бригады…

— У нас для этого нет штатов, — резко прервал меня Сорокин, управляющий трестом механизации. — Нет… понимаешь?

— Предложение принимается, — как всегда, мрачно сказал Левшин. — Дальше!

— Организовать круглосуточную работу растворных узлов…

— Принимается, — Левшин стукнул карандашном по столу. — Продолжайте!

— Но это меры элементарные… Элементарные. — Я наконец добрался до главного. — Для этого не нужно было собирать техсовет. Посмотрите, товарищи, что получается: в стране идет техническая революция. Она пришла и на строительство. Нам дали полносборные дома, новые краны. А мы почему-то до сих пор работаем по-старому. Мастер, бригадир ночью бегают по улицам, ищут автоматы. Трест, не имеет диспетчеризации.

Заглянула секретарша, что-то тихо сказала Левшину, он поднялся и вышел.

— Полсотни лет тому назад, — продолжал я, — создали отделы и конторы снабжения, появились лихие снабженцы, полуграмотные, но ловкие, они добывали материалы… Сейчас все есть, нужно только технически правильно и грамотно дать заявки, по-инженерному организовать снабжение. В составе треста нужно настоящее управление обеспечения, которое не только занималось бы комплектацией, но и готовило бы площадки к началу работ…

В заключение я сказал:

— Вот все, что я хотел вам доложить, товарищи… Мне самому пока еще многое не ясно, но работа на стройках должна стать непрерывной. Следующий этап: разработать меры по экономии трудовых затрат.

После перерыва первым выступил Костромин.

— К нам в трест пришел молодой, малоопытный инженер. — Костромин вышел из-за стола и оперся на спинку стула. — Мы должны ему помочь. Наша святая задача сейчас, на этом совете, сказать ему: «А не пора ли уж, Виктор Константинович, бросить фантазии и взяться за дело?» Все эти ночные похождения нашего нового главного инженера, я бы сказал, в стиле Гарун-аль-Рашида… — Костромин оглядел улыбающихся членов совета, — …совершенно ни к чему. И так было ясно, что есть простои.

Костромин говорил долго и, кажется, даже интересно, потому что многие снова улыбались, рассказывал историю с «липовой» справкой. Предложение по улучшению структуры аппарата треста он назвал смешным.

— Что вы предлагаете? — деловито спросил управляющий.

— Не знаю, жалко мне Виктора Константиновича, молодой человек… а вообще нужно было бы доклад и всю деятельность нового главного инженера признать неудовлетворительной.

Попросила слова Ирочка:

— Виктор Константинович сказал… то есть Владислав Ипполитович сказал… Нет, извините, все-таки Виктор Константинович сказал, что перестройка в тресте нужна, а Владислав Ипполитович сказал…

— Позвольте, — перебил ее управляющий, — мы слышали, кто что сказал, вы просили слово, чтобы высказать свое мнение?

— Да, да, конечно! — очаровательно улыбнулась Ирочка. — Виктор Константинович сказал… Нет, Владислав Ипполитович сказал, правильно…

— Не пойму, кто же, по-вашему, сказал правильно?

— Владислав Ипполитович сказал правильно.

— Ну вот теперь понятно.

Встал Беленький, провел рукой по черным волосам, многозначительно улыбнулся, показывая большие стальные зубы.

«Что ты скажешь, Беленький? — пока он настраивался на выступление, думал я. — Ведь ты всегда говорил, что Костромин бездельник, ничтожество. Ты клялся мне в дружбе. Что ты скажешь, Беленький?»

Беленький, словно выдавая большую тайну, прежде всего сообщил, что члены совета прослушали интересный доклад.

— Интересный? — иронически спросил Костромин.

На лице Беленького появилось виноватое выражение.

— Я, Владислав Ипполитович, хотел добавить — доклад все же недоработан.

— А конкретнее, Беленький? — спросил управляющий.

Тут уж Беленький испуганно понесся. Он, Беленький, считает, что все же прав Костромин: главное в тресте — заниматься сдачей объектов.

Выступили прораб Шуров, начальник производственного отдела Мякишев. Они поддержали Костромина.

— Ну что ж, — сказал управляющий, — вроде все ясно. Будем закругляться, время позднее.

— Нет, Леонид Леонидович, дай слово мне, — попросил Самородок. — А потом еще, наверное, Иван Митрофанович Моргунов выступит. — Самородок встал, расстегнул серую спортивную куртку, выпятил маленький, крепенький живот. — Мы тут вечер потеряли, басни разные слушали, а от кого? Как это ты, Леонид Леонидович, многоопытный человек, допустил такое? Он же, — Самородок показал на меня пальцем, — сначала в грудь себя бил, что стоит за правду, а сам выдал фальшивую справку. Своей подписью подтвердил, что коммуникации готовы. А мы коммуникации-то даже не начинали. Так, товарищ Моргунов?

Моргунов кивнул.

— Я поддерживаю Костромина, — закончил свою речь Самородок. — Осудить его надо.