Фёдор Пудалов - Лоцман кембрийского моря

— Море по колено, — сказал Небель, тонко улыбаясь.

— А лужа по уши, — проворковала его коллекторша. Очевидно, эта пословица была у них в ходу.

Девочки засмеялись. Это граничило с издевательством, и мне было неловко поднять глаза. Но либо Зырянов не чувствителен к подобным тонкостям, либо умеет владеть собой.

— Сопоставим геогастрономические указания с другими фактами, — продолжал Зырянов (он принял пародийный термин Тани всерьез?). — Страны распространенной литофагии — Иран и Венецуэла — занимают по нефтедобыче третье и второе места в капиталистическом мире после США.

Геологи перестали улыбаться — столько было неожиданного в этом сопоставлении. Остолбенело слушали Зырянова, нетерпеливо сжимая в руках чайники, бутылки.

Поезд уже несколько минут стоял, в раскрытые окна врывался аппетитный шум пристанционного базарчика.

А Зырянов говорил и говорил, позабыв о том, что сам собрался за кипятком. Он смотрел на Таню не отрываясь, как будто обращался к ней одной. Может быть, он просто загляделся? Таня действительно очень красива. Во всяком случае, это не очень любезно было по отношению ко мне. Все-таки от меня он получил сведения о тас-хаяке и о Кемпендяе.

— Интересно будет узнать, в какой породе содержится «каменное масло» на Кемпендяе. Исток этой реки близко подходит к другому притоку Вилюя — Чабыде. Между ними километров всего пятьдесят. На Чабыде известна глина, которая оставляет маслянистый след, — следовательно, битумная. Получается географическая близость битуминозных глин с теми, которые слывут съедобными. На Кемпендяе, кроме того, известны богатейшие залежи соли, которая часто является спутником нефти. Какие еще признаки вам нужны, чтобы признать битумной чабыдинско-кемпендяйскую глину?

— Чтобы она воняла и горела, — сказала Таня.

— Не все битумы воняют, — сказал Сережа.

Ему суждено всю жизнь страдать от Таниной недобросовестности в споре.

— Я, может быть, найду недостающие сведения, — сказал Зырянов и исчез.

Мы переглянулись.

— Товарищ махнул на Чабыду живым манером, — сказала самая маленькая Надежда (у нас три Надежды).

Но товарищ уже вернулся — с блокнотом.

— До прибытия на место придется ограничиться выпиской из газеты. Заголовок «Горящее место». Корреспондент сообщает, что лет пятнадцать назад охотниками обнаружено горящее место недалеко от реки Чабыда. «Почва глинистая, торфяных залежей нет». Слышите? Так что не торфа горят.

— Но что это значит — горящее место? Я не понимаю. Как оно горит? — спросила Таня.

— К сожалению, об этом ничего не сказано. Читаю дальше: «Раза два любители выезжали осматривать это место, привозили глину… — слышите, глину — для отправки на исследование: Население очень интересуется и готово помочь. В руке, которой сжимали кусок глины, остается маслянистый след с запахом, напоминающим запах керосина. Запах слышен на расстоянии двадцати — тридцати километров от горящего места. Около самого места запах до того силен и тяжел, что редкие прохожие выдерживают его. Земля там выгорела на большую глубину, образовав неширокую, но глубокую пропасть». — Он спрятал блокнот.

— Эх! — вскричал Сережа. — Лидия Максимовна, вот бы нам отбить горящее место!

— В какой газете это напечатано? — полюбопытствовала я.

— В «Автономной Якутии». Вы можете взять этот район. Я туда не поеду.

— Почему?

— Левые притоки меня не интересуют.

— Ах, да! Ведь вам нужна только кембрийская нефть! — съязвила коллекторша Небеля.

— Вы имеете еще более знаменитые указания? — в великом изумлении спросил Сережа.

— Нет. Но даже самой маленькой лужицы кембрийской нефти по уши хватит мне. Хотя вы, — он повернулся к коллекторше Небеля, — никогда меня пьяным не видели.

— Что это значит? — спросила Таня властно, как привыкла с мужчинами.

— Это значит, что на кембрии я имею более широкие теоретические интересы, — немедленно и вежливо ответил он.

— Позвольте получить у вас по возможности более узкое указание на номер газеты, — сказала я с досадой.

— За тысяча девятьсот двадцать третий год. — Лоцманок вынул свой затрепанный блокнот: — Номер девяносто пять, понимаете, а с другой стороны — восемьдесят пять.

— Ничего не понимаю, с одной стороны, — нелюбезно сказала я, — а с другой стороны, я прошу лишь точный номер, если он у вас есть.

— Я вам сказал точно: девяносто пять и восемьдесят пять, — он ничуть не смутился. — Еще более узкое указание дать не могу.

— Кажется, теперь я поняла: заметка была повторена в двух номерах.

— Ничего подобного, в одном номере.

— Значит, вы не уверены, в каком из этих двух номеров?

— Я не уверен? — Лоцманок просто изумился. — Почему бы мне быть неуверенным? Я списал оба номера и вполне уверен в обоих.

— Боже! — прошептала Таня.

Остальные молчали, подавленные. Но на Зырянова это не произвело никакого впечатления. Он весело окинул светло-зеленым взором удрученное общество и сказал:

— Это редактор газеты был не уверен и напечатал два номера: на одной стороне листа девяносто пять, а на другой — восемьдесят пять, как я вам и сказал с самого начала. Я бы посоветовал вам разыскать этого редактора и с ним установить, какой был настоящий номер его газеты в тот день.

Я сказала абсолютно серьезно и, кажется, абсолютно глупо:

— Очень вам благодарна за указание и совет.

В нашем купе на двоих мы с Таней обсудили весь состав экспедиции. Таня ни на минуту не оставляет меня одну в купе, записываю наскоро.

— Если он еще посмеет за мной ухаживать, я отошью его быстро.

Тане нравятся лихие словечки.

— А ведь он настоящий мужчина. Тебя разве не волнует его взгляд?

— Такой щуплый?.. Его зелененькие глазенки?.. Что ты в нем нашла — не понимаю! Вот Небель — мужчина. Рост, мужественная красота, северный тип. Меня ничей взгляд не волнует.

— Как раз он с Севера. Ведь он зырянин.

— Сравнила — зырянина с нормандцем! Притом возмутительно самоуверен, пьет водку, наверняка ругается самыми худшими словами…

— Господь с тобой, откуда ты взяла, что он пьет водку?

— А ты почему его защищаешь, «господь с тобой»? Кстати, Небелюшка твой не коллектор как-никак, и ты не слишком грамотно называешь коллекторшей его практикантку. И она ему не жена… официально.

— Не официально!

— А твой Зырянов с одной нашей студенткой в таких же отношениях, говорят…

— Ну и что?

— Ага, значит, Зырянову можно то, чего нельзя Небелю?

— Да! — сказала я твердо.

— Лида! — Таня изумилась. — Ты влюблена!

— Нелогично. В таком случае я должна была бы запретить Зырянову то, что можно Небелю.

Таня взглянула с недоверием.