Франц Таурин - Гремящий порог

— Смотря куда выскочить,— не удержался Бирюков.

— На лед, конечно. Мы же договорились с вами, Павел Иванович, что мне пробу снимать.

«Кругом хитрецы,—подумал Набатов.— Возражает, а сам подготовился. И человека подобрал… Сказано мудро: идея, овладевшая массами, становится материальной силой. Идея зимнего перекрытия овладела коллективом строителей. Овладела потому, что рождена самой жизнью. Тем и примечательно паше время, что стремление вперед стало общим стремлением, стремлением всего народа. И любые попытки приглушить поток творческой инициативы народа обречены на провал».

Размышляя так, Набатов в то же время присматривался к бульдозеристу, спокойная уверенность которого пришлась ему по душе. Набатов не любил в равной степени и нерешительных и суматошных людей.

Бульдозерист держался скромно, без рисовки. Чувствовалось, что он осознает всю опасность предстоящей работы и в то же время понимает, что выполнить ее совершенно .необходимо; а раз необходимо, то к чему все лишние разговоры?

— Машину свою знаете? — спросил Набатов.

— Как положено.

— Давно работаете бульдозеристом?

— Полтора месяца.

Набатов, недоумевая, покосился на Бирюкова.

— До этого четыре года на танке. Всю войну «тридцатьчетверку» водил,— пояснил Федор Васильевич.

— Ваше мнение? — спросил Набатов Бирюкова.

— Если начинать, то ему,— ответил Бирюков.

— Конечно, ему! — воскликнул Николай Звягин и тут же осекся: спрашивали-то не его.

— Выходит, мнение единодушное,— заключил Набатов.— Отлично, быть по сему!

Огромный бульдозер стоял на дороге у подножия скалы. Без кабины он казался приземистым и еще более грузным. Устало опущенный массивный нож уперся в мерзлую землю. Солнце плавилось в блестящем вогнутом отвале ножа и разбрызгивало колючие лучи-зайчики.

— Разрешите приступить?.— по-военному четко обратился Федор Васильевич к Бирюкову.

И тот, проникаясь торжественностью момента, ответил так же четко:

— Приступайте!

Тяжелая машина затряслась, отзываясь дрожью на глухую ярость мотора. Нож угрожающе поднялся, и бульдозер двинулся вперед, как могучий, грудастый зубр, ринувшийся на смертельного врага.

Николай Звягин вскочил на сиденье. Федор Васильевич остановил машину.

— Слезайте, Николай Николаич,— строго „сказал он Звягину.— Рисковать без нужды вовсе ни к чему.

Николай Звягин попытался его уговорить.

— Не поведу машину,— пригрозил Федор Васильевич и, видя, как залилось краской лицо Звягина, сказал уже мягче: — Сойдите, Николай Николаич.

И прошу вас, не ходите за мной на лед. У меня же на затылке глаз нету.

Федору Васильевичу не хотелось огорчать Звягина (он сразу понял, что своим отказом не обижает, а именно огорчает Николая), но поступить иначе он не мог. Дело, за которое он взялся, которое ему до-верили, было не просто опасным —оно было чрезвы-чайно важным.

Вчера Набатов сказал ему:

— Смотри, Перетолчин, в оба. Утопишь бульдозер— полбеды. Сам уйдешь под лед — похоронишь не только себя, все наше дело.

— Не тревожьтесь, Кузьма Сергеевич,— сказал он тогда главному инженеру,— я вас не подведу.

— Подводить меня тебе нет расчета,—хмуро усмехнулся Набатов.

Федор Васильевич проводил взглядом Николая Звягина, махнул ему рукой и осторожно повел бульдозер вниз по каменной осыпи, припорошенной снегом.

Гусеницы бульдозера коснулись льда и, медленно набегая на него, стянули машину с прибрежных камней.Федор Васильевич рывком послал машину вперед, так же резко дал задний ход, круто развернулся в одну сторону, в другую (с берега казалось, что грузная машина исполняет фигуры какого-то странного танца). Лед выдержал испытание, и Федор Васильевич повел машину на середину реки, к треножникам буровых станков.

Продвигаться приходилось медленно. Ровным лед был только в узкой прибрежной полосе. Чем дальше от берега, тем кучнее громоздились угловатые глыбы льда, и, преодолевая их, бульдозер то вставал на дыбы, то нырял в расщелину между торосами.

Теперь Николай Звягин был уже твердо уверен, что все опасности позади — лед выдержал испытание. Тревога прошла, и Николай уже несколько иронически вспоминал о своем волнении и досадовал, что безропотно подчинился Федору Васильевичу. Он даже решил было спуститься на лед и пойти за бульдозером, но удержал себя. Теперь это выглядело бы совсем смешно.Бульдозер, с глухим урчанием переваливаясь через торосы, приближался к буровым станкам. И Николай снова встревожился. Там лед ослаблен цепочкой скважины. Надо было предупредить Федора Васильевича, чтобы держался подальше от них.

И только он успел подумать об этой новой опасности, как бульдозер, поднявшийся на ледяную глыбу, перевалился через нее и скрылся из глаз.

Николай рванулся с места и уже на бегу услышал испуганный женский крик. Оглянулся, за ним бежала девушка. Непонятно, откуда она появилась, до этого Николай не замечал ее.

Николай схватил ее за руку.

— Туда нельзя!

— Пустите! — вскрикнула девушка, вырываясь, и тут он увидел, что это Наташа.

Они рядом пробежали несколько шагов. Из-за края ледяной глыбы показался нож бульдозера, выползающего из расщелины.

— Туда нельзя! — крикнул Николай, останавливаясь.— Вернитесь!

Наташа тоже остановилась и оглянулась на него с сердитым недоумением.

— Вернитесь! — повторил Николай и пошел обратно. Тут же остановился, подождал, пока Наташа поравняется с ним, и помог ей подняться по каменной осыпи.

Они стояли рядом, не спуская глаз с темневшего на середине реки бульдозера.

Когда машина остановилась возле буровых станков и все, кто работал на льду, обступили ее, Наташа сказала с укором:

— Там вон сколько людей, а мне не разрешили пойти!

— Это ваш брат? — спросил Николай.

— Нет.

Ему показалось, что вопрос ей неприятен. Неужели это жена Федора Васильевича? Такая молоденькая, совсем девчонка.,. И Федор Васильевич говорил ему, что живет вдвоем с отцом…

Очень хотелось прямо спросить ее. И было стыдно за свое откровенное любопытство.

Бульдозер сделал несколько широких заездов вокруг буровых станков и возвращался обратно. И Николай, наконец, решился:

— Вы очень волновались?

Она посмотрела на Николая каким-то особенным,лучистым взглядом.

— Конечно! Вы не знаете, какой он! — Знаю,— сказал Николай невесело.

В эту минуту достоинства Федора Васильевича его нисколько не радовали.

Проскрежетав по каменистой осыпи гусеницами, бульдозер поднялся на дорогу.

Федор Васильевич спрыгнул с сиденья, на ходу весело улыбнулся Николаю и, подойдя к Бирюкову, отрапортовал:

— Лед надежный. Можно выводить машины.

Начальник управления механизации выслушал сообщение с самым невозмутимым видом (Николай готов был растерзать его в эту минуту) и сказал самым будничным тоном: