Франц Таурин - Гремящий порог

Набатов направился к выходу, но, сделав несколько шагов, остановился. Нет, он пройдет к начальнику главка и поговорит с ним. Это поможет подготовиться к завтрашнему крутому разговору.

Набатов попытался с ходу прорваться в кабинет. Но секретарь — строгая пожилая женщина—решительно остановила его.

— Доложите Евстигнееву. У меня срочное дело,— сказал Набатов.

— Евстигнеев в Ленинграде. Его замещает товарищ Зубрицкий.

— Доложите Зубрицкому, — резко, почти грубо сказал Набатов, а сам подумал, что к Зубрицкому идти совсем незачем. Но секретарша уже скрылась за дверью кабинета.

—Товарищ Зубрицкий просит вас обождать.

Больше всего на свете не любил Набатов ожидать,— он называл это «просиживать» в приемных. Тем более досадно было сидеть в приемной Зубрицкого, разговор с которым — Набатов отлично это понимал — будет пустой тратой времени.

Но до того, как тратить время в кабинете Зубрицкого, пришлось немало потратить его в приемной.

Набатов сел возле самой двери в кабинет, как бы преграждая путь, но это не помогло. Сотрудники главка стремительно проносились через приемную и скрывались за дверью кабинета, решительно закрывая ее за собой. Набатов, конечно, мог бы войти вместе с любым из них, но ему нужен был разговор с глазу на глаз, и он ждал, заставив себя быть терпеливым.

Некоторое время он ожидал в одиночестве. Затем в приемную вошли двое. Ростом, телосложением и чертами лица они отличались друг от друга. Но одинаковое, деловито важное, в меру озабоченное выражение лиц, свойственное старожилам министерства, делало их в глазах Набатова очень похожими.

Они уселись на диван, неподалеку от Набатова. Занятый своими мыслями, он не прислушивался к их разговору, пока не упомянули его фамилию.

— На месте Набатова,— говорил высокий с усиками,— я бы, во всяком случае, поостерегся подписывать такое письмо.

— Не он один,— флегматично сказал лысоватый,— Рожнов тоже подписал.

— Рожнов теперь сам себе хозяин, руководитель совнархоза,— возразил высокий с усиками,—и может позволить себе роскошь иметь свое мнение. А Набатов— работник нашего министерства.

Что ответил лысоватый, Набатов не расслышал. Высокий с усиками засмеялся.

— Вообще глупее этого он не мог ничего придумать. И без того он на ножах с руководством главка: ты же знаешь эту историю с зимним перекрытием? Завтра на техсовете будет битва русских с кабардинцами. И в такой обстановке лезть на рожон просто глупо. Главное, какое ему дело до этого Байкала? Тоже мне маркиз Поза!

Он хотел еще что-то добавить, но секретарша, прикрыв за собой дверь кабинета, сказала ему:

— Очень хорошо, что вы тут, Иван Иванович. Приказано вас срочно разыскать.

Высокий с усиками снисходительно усмехнулся.

— Вы же знаете, Дора Петровна, я всегда там, где я могу быть нужен. Идем,— сказал он своему собеседнику,— сейчас будет веселенький; разговор об этом письме байкальских правдоискателей.

«Жаль, нет здесь Сидорова,— подумал Набатов, вспомнив своего спутника по самолету.— То-то бы порадовался своей проницательности! Как в воду глядел!»

Минутная стрелка на больших стенных часах преодолела еще половину окружности и приблизилась к цифре «V». Терпение Набатова истощилось. Он поднялся с места и решительно двинулся к запретной двери, не обращая внимания на предостерегающие жесты секретаря.

Но ему не удалось еще раз. проявить недисциплинированность.

Дверь стремительно раскрылась, Зубрицкий вышел в приемную, небрежно пожал руку Набатову и сказал секретарю:

— Вызван к министру. Принимать сегодня больше не буду.

Набатов загородил ему дорогу.

— Мне надо поговорить с вами,— сказал он вежливо, но твердо.

— Меня ждет министр.

— Мне надо поговорить с вами.

По бледному лицу Зубрицкого скользнула сухая усмешка. Но взгляд тёмных, слегка навыкате глаз остался по-прежнему недоверчивым и холодным.

— Не могу распоряжаться временем министра.

— Я вас обожду,— упрямо сказал Набатов. Зубрицкий уже на ходу пожал плечами, потом резко обернулся и, указывая рукой на дверь своего кабинета, отрывисто бросил:

— Прошу!

В углу кабинета, у большого стола, стояли два глубоких кресла. Зубрицкий указал Набатову на одно из них. Сам сел напротив.

— Я вас слушаю.

— Вы были ярым противником нашего проекта…

— И остаюсь.

— Вы неправильно информированы. Работы идут успешно. По нашим расчетам…

— Позвольте,— прервал Зубрйцкий,—очевидно, все это вы доложите завтра на техсовете..

— Вам,—подчеркнул Набатову—следует знать до техеовета…

— Все, что вы собираетесь сказать, мне известно. В вашей позиции нет ничего нового.

— У меня факты новые! Первый ряж опущен на дно!

— Тем хуже для вас.

— Скорее для вас!

— К сожалению, я лишен возможности продолжать этот интересный разговор,— сказал Зубрицкий, вставая.— Меня ждут.

Заседание технического совета было назначено на двенадцать, и Набатов решил с утра в министерство не ходить. Он уже убедился, что ни в главснабе, ни в других отделах никто не станет с ним разговаривать, пока техсовет не вынесет решения, быть или не быть стройке.

Он еще раз просмотрел свой доклад, выписал на отдельном листке самые важные цифры, чтобы не чувствовать себя привязанным к тексту, продумал ответы на наиболее вероятные и ядовитые вопросы Оппонентов.

Нет, он идет на техсовет не с пустыми, руками. И он будет не защищаться, а. нападать!

Несколько раз он смотрел на часы и даже подносил руку с часами к уху. Нет, часы не стояли. Маятник ритмично, с легким, едва слышным, звоном отбивал удары, и секундная стрелка, как и положено ей, резво кружила по циферблату. Но время — минуты и часы — продвигалось вперед почему-то нестерпимо медленно…

В половине двенадцатого Набатов вышел из гостиницы. Полчаса за глаза, чтобы добраться до министерства. Но у троллейбусной остановки встретил однополчанина. Не виделись много лет. Едва успели переброситься несколькими фразами: «Из каких краев?», «Как здоровье?», «Надолго ли в Москву?» Когда Набатов подходил к министерству, кремлевские куранты отбивали полдень.

В зал заседаний Набатов вошел запыхавшийся, досадуя на себя. Опаздывать сегодня — мальчишество!

Просторный зал был пуст. Вдоль длинного стола ходила тоненькая девушка с замысловатой прической и раскладывала белые листы бумаги, броско выделяющиеся на темно-зеленом сукне.

Она посмотрела на остановившегося в дверях Набатова и сказала:

— Заседание отложено до часу дня. По-моему, я сообщила всем отделам.

— Почему? — машинально спросил Набатов.

— По распоряжению Майорова. Кажется, не прибыл еще кто-то со стройки.

«Странно,— подумал Набатов.— Кто должен прибыть со стройки? Наверно, она чего-то путает». Заседание началось точно в час.