Иван Гагарин - Выше нас – одно море. Рассказы

Но рыбацкая жизнь полна неожиданностей, и к ним надо быть готовым всегда. Не то с изменением ветра, не то еще по каким причинам рыба куда-то ушла. Нас снова в свои цепкие когти взяла тоска. Нужен был выход. Его вскоре нашли. Он оказался необыкновенно трудным: пустились на штормовой и каменистый Лабрадор. Бывалые моряки ворчали:

— Нет того капитана…

Под тем капитаном подразумевался Прокопий Прокопьевич Решетов.

Правда, многие недовольны были и строгостью Решетова. Но сейчас вспоминают о своем капитане с благодарностью.

— Вот это ловил рыбу!

Да-а, Решетов вписал не одну яркую страницу в историю рыбного Мурмана. Давно ли экипаж «Добролюбова» первым во флоте брал обязательство выловить сто тысяч центнеров рыбы в год. Гремели после этого на всю страну. Добролюбовцам корреспонденты посвящали первополосные статьи, книжное издательство выпустило специальную книгу о передовом коллективе. А капитан в то время, изведенный недосыпанием, страдал нервным расстройством и в готовой лопнуть от табачного дыма каюте тайком глотал таблетки валидола.

А океан закипал яростью и, злобствуя на ветер, не щадил моряков. Валко переваливаясь, траулер упрямо разбивал волны. Трал снова уходил под воду, и Прокопий Прокопьевич, как ни в чем не бывало, подходил к приборам и давал штурманам указания.

— Старайтесь как можно строже выдержать глубину.

Подошедшая на банку рыба обычно держится на определенной глубине, потому так важно пройти именно по ней. Ничего тут нового, но это сказал капитан, и штурман чувствует ответственность.

Передо мной вырисовывается фигура Прокопия Прокопьевича. В рубке он появляется неожиданно. Сам среднего роста, коренаст, седоват. Сначала выглянет в окно: что делается впереди судна? Затем подойдет к приборам, а потом — к карте. Над картой он порядочно «колдует» с карандашом в руке. Бывает, что выносит толстую тетрадь с записями многолетних наблюдений. Вспоминает, в каком году, в какое время, какая рыба ловилась и где. Вспоминает так, чтобы «намотали на ус» и его помощники.

…Все это было. Очень много всего было. А пока что траулер, сопровождаемый крикливыми чайками, торопился на известный нам Лабрадор. Сладко спали матросы. Капитан выкуривал бессчетную сигарету. У капитана большая ответственность. Ему очень трудно.

Ну, конечно, без колебаний я бы всем капитанам при жизни ставил памятники.

В море время до конца рейса кажется вечностью. Все уже тебе знакомо, все присмотрелось. Вдоволь навстречался с полыхающим алым заревом утренних зорь и трогательных бирюзовых закатов. Глядишь на зорьку с вычерченными силуэтами проплывающих судов, и чудится деревня: росистый луг, лениво бредущий скот, запах парного молока, огурцов, яблок, крапивы. И тарахтенье двигателя напоминает рокот трактора.

А на закате чудится стук телег, ржание лошадей, гармошка, девичьи звонкие голоса; сердце наполняется тревожной грустью, едва защелкает в кустах соловей.

А пока что мы сидим в прокуренной каюте и… Это было похоже не то на скрипку, не то на виолончель, не то на… Это были трогательные, захватывающие глубину души чудодейственные звуки. Их нельзя было не слушать, от них невозможно было ничем отделаться. Волшебная, вначале еле уловимая песня теперь набирала силу, росла, ширилась. Она, словно вскипевшее молоко, клокотала избытком радости и, щедро расплескиваясь, неудержимо плыла, затопляя все на своем пути.

Сладки воспоминания в море. И обязательно в таких случаях надо с кем-то поделиться.

По вечерам собираются парни в каютах, и оживают там сочные истории из морской и личной жизни. К середине рейса уже в каждой каюте есть свои постоянные посетители. Наша, самая носовая, никогда не бывает безлюдной, хотя в ней живет нас двое рулевых: я и мой коллега Игорь Мицкевич, среднего роста, белолицый, подвижный москвич. Кроме основной работы, он особенно ничем не увлекался, поэтому располагает большим свободным временем. В основном к нему и приходят матросы. Бывают у нас добытчики: Владимир Сахно, бывший подводник, обладатель крепкой широкой груди, сильных рук и неистощимой энергии наговорить по любому поводу; Михаил Долгушев, невысокий жилистый парень с густой шевелюрой, которая часто не покрывается шапкой даже во время снежных зарядов. Почти ежедневно наведываются к нам парни с рыбофабрики. Виктор Кречетов, плотный крепыш, и Валерий Кузенко, любитель носить короткую стрижку и медлительный в разговорах.

Эти парни знают толк в работе. Им приходилось лоб в лоб сталкиваться с закипающей полной, не разгибая спины, кряду по нескольку часов обрабатывать улов, спешно в двадцатипятиградусный мороз выгружать ящики с рыбой из трюма на палубу или проливать пот в рыбомучном трюме, когда наступает время сдавать пышущую теплом рыбную муку.

Они умеют терпеливо выносить штормы, страдая повышенным аппетитом, умеют радоваться радиограммам и письмам, пришедшим из порта на попутном корабле. Любят хлестко попариться в парилке в банные дни и почитать интересные книги или посмотреть фильм, когда есть свободное время.

Парни что надо!

Они несут то же желание, что и каждый рабочий человек. У них те же заботы.

— Надо усилить промысловую разведку, — говорят ребята, когда отказывает рыба.

— Плохо, что не хватает жилья: текучка кадров большая.

— Мастерам по добыче нужно среднетехническое и высшее образование. Профессия не менее важная, чем судоводителя или механика.

Вокруг этих, кем-то оброненных предложений вспыхивает горячий разговор. Толкуют сами матросы. Стало быть, это не просто. Это что-то значит. К ним необходимо прислушаться: парни говорят о проблемных флотских делах.

…Слушаем…

Какая музыка! Музыка? А у нас выключен репродуктор. Так это что? Ах, да-да… мелодия… души.

Велик ты, седовласый океан, силен и мудр. Много ты повидал на своем веку, много тайн знаешь. Ты бы даже попытался соперничать с матушкой-землей.

Но есть сильнее тебя: ветер. Надавит в шутку, а у тебя уж нервная грудь ходит извергающимся вулканом. Куда хочет, туда и ворошит твою седую шевелюру. Кипишь ты, выходишь из себя и все ж слаб против ветра. А человек побеждает все: и тебя, и ливни, и ветер.

На то и человек.

Слава человеку!

журналист (г. Москва), бывший штурман, затем — секретарь Мурманского ОК ВЛКСМ, автор нескольких сборников рассказов.

На старых морских картах поморское становище называлось Семь Двориков. Несколько лет назад Семь Двориков влились в большой рыболовецкий колхоз, и с тех пор на новых картах упорно пишут длинное и нудное название: Третье отделение рыболовецкого колхоза «Северное сияние» . Но все жители становища, да и рыбаки Мурмана по-прежнему так и зовут это селение — Семь Двориков.