Василий Белов - Все впереди

— В чем дело?

Они, ни слова не говоря, моментально сбавили пыл. Развернулись и один за другим, словно набезобразничавшие мальчишки, шлепая тапочками, удалились. «Опять не могли решить крестьянский вопрос, — подумал Иванов. — Профессор слишком буквально толкует основы политэкономии».

— Александр Николаевич? — услышал Иванов громкий шепот. Профессор выглядывал в приоткрытую дверь ивановского кабинета. — Они ушли? Этим хулиганам не место в приличной больнице. Их место в другом месте.

Иванов вошел в кабинет. Увидев испуганное лицо и белый глянец черепа, нарколог повернул ключ в дверях. Только после этого пациент успокоился.

— Понимаете, эти мерзавцы хотели меня бить! — сказал профессор.

— За что же? — Иванов покашлял, чтобы не расхохотаться.

— Александр Николаевич, помните, мы были с вами во Франции? Я им целое утро доказываю! Вандея и Дон одного и того же порядка, что кулацкая идеология…

— …довела до кулачного боя! — прервал Иванов. — Прямо в коридоре больницы!

— Шутки шутками, Александр Николаевич, но я уже не в том возрасте, чтобы драться. Они ушли?

— Идемте, я вас провожу…

Шуаны, или соседи профессора по палате, дружно приветствовали доктора. Надо было срочно заняться ими. Но Иванов ждал аналитических результатов. Он еще раз успокоил профессора и предупредил его обидчиков, что при первом же замечании выпишет из больницы.

— У вас разве больница? Мне говорили, что санаторий! — подковырнул один из парней.

«Еще один быстроумец», — не отвечая, подумал Иванов.

Оставшись без поддержки, бритый профессор опасливо огляделся и… пошел было вслед за наркологом, но один из лимитчиков загородил ему дверь.

— Что? — снова перепугался профессор. — Почему вы меня не пропускаете? Что вам надо?

— Чш! — парень приставил палец к губам. — Вы арестованы! Предъявите документы. Если вы настоящий профессор, мы не будем вас задерживать. А если поддельный… Справочку, справочку! Живо!

Только теперь бритый профессор начал понимать особенности рабочего юмора. «Все живые организмы имеют дырочку для клизмы», — пропел лимитчик. Он уже пробовал плясать чечетку. Бритый профессор глядел на него с восхищением и страхом.

Везде имелись свои лицедеи, уж так издавна повелось в столице, почему бы не быть им и в среде лимитчиков? Впрочем, в профессорской палате из этого нового московского сословия имелось всего двое. Сухощавый брюнет, сосед профессора по тумбочке, он же мастер одного из заводов, считал себя коренным москвичом. Он редко вступал в разговоры, читал да читал Юлиана Семенова. Даже ночью. Один он на сеансах гипнотерапии никогда не блевал: ведро его, подставляемое к изголовью топчана, всегда выносили сухим. Когда молодой чернобородый гипнотизер после долгих и вкрадчивых внушений переходил наконец на крик и начинал перескакивать от одного к другому, прыская из пульверизатора в рот и в нос этиловым спиртом, мастер только фыркал. Он спокойно садился на топчане и на ощупь искал ногами тапочки. Другие в это время изрыгали остатки больничного завтрака…

После сеансов гипнотерапии лимитчики, не теряя времени, восстанавливали потерянные калории за счет передач. «Боря? — удивлялся артист (может быть, он и был настоящий артист, хотя и работал такелажником). — Ты почему не блюешь? Это же неприлично в конце-то концов. Хоть бы разок нарочно рыгнул, уважил бы чернобородого мага».

Мастер Боря не отвечал. Тогда артист из лимитчиков забывал про домашние помидоры, вскакивал, быстро превращал синий застиранный халат в тогу, выставлял правую ногу вперед и принимал позу римского сенатора. В таком виде ему легче вещалось. Самые крамольные истины, от которых бритый профессор только ежился, ерзал и открякивался, низвергались тогда на слушателей. И даже худощавый брюнет Боря на минуту забывал свое детективно-шпионское чтиво. Но, накидав как бы мимоходом всего, новоявленный диссидент без всякого перехода заканчивал свою лекцию весьма неожиданно: «Скажите, какой смысл обедать и завтракать? Учтите, моему организму тоже нужны белки! Я публично отказываюсь блевать! Подумаешь, гипнозист. Да я его сам загипножу! Пусть не тратит напрасно свой первосортный спирт! Советские люди не допустят, чтобы зеленый змий попал в красную книгу!»

Профессора даже подбрасывало от возмущения. Казалось, он вот-вот побежит куда-то звонить: «Вот вы! Совсем еще молодые люди! По сравнению со мной, конечно! Почему вы-то оказались в больнице?» — «Потому, — отвечал второй лимитчик, носивший рыжие баки. — Потому, что мы идем к своей цели намного быстрее». — «Во-вторых, век космических скоростей, — подхватывал артист. — В-третьих, мы все делаем за двоих, и пьем и вкалываем. За себя и за того парня. А он, понимаешь, спиртом в нос… Да возьми хоть слона и того вытравит! Нет, я чихал на эти сеансы…» — «А сколько у вас заработок? — не унимался профессор. — Вот у вас лично? И что говорит жена, когда не приносите денег?» — «Моя жена старше вашей. Она говорит: я сама заработаю».

Профессору было бы лучше, если б он не начинал разговор о женах. Раз в неделю его навещала супруга, совсем молодая женщина, и артист, не упускал случая подшутить: то ее называл он дочкой, то его называл тятей. Она приходила обычно в то время, когда профессор смотрел в холле телевизор, и сразу у них возникала конфликтная ситуация. В конце встречи супруги начинали кричать друг на друга. «С чего бы это? — задумчиво говорил лимитчик с рыжими баками. — Ну им-то чего не хватает? Ладно, моя орет. А эта чего шипит? Как шина проколотая». Артист терпеливо объяснял, отчего злится профессорская жена: «Ты что, не видишь? Он как неопытный новобранец, все патроны расстрелял в молодости. Теперь остался без боеприпасов».

Однажды после того, как профессор посмотрел телевизор, лимитчики решили вылечить его от импотенции..

«Значит, так — дирижировал артист. — Сначала мы его загипнозим… Дальше, ты будешь внушать в левое ухо, а я в правое, так?»

Сухощавый брюнет Боря впервые обратил на них внимание и, отложив Юлиана Семенова, с любопытством слушал: «Усыпляем, после внушаем: вы здоровы, профессор! Как бык! Вам никогда и нигде не надо бояться! Бор-р-ря? Я вижу, ты тоже хочешь участвовать. Ну, втроем-то мы его так загипнозим! Он уснет, как цуцик, никакое сообщение ТАСС не разбудит. А то, понимаешь, моей зарплате завидует… Приготовились!»

Профессор, ничего не подозревая, вернулся из холла, прополоскал у крана искусственные челюсти и улегся в кровать. Артист подсел поближе и начал, не мигая, глядеть ему в глаза. «Что вы так на меня смотрите?» — удивился профессор. «Расслабились! — „гипнотизер“ начал водить ладонями над большой бритой профессорской головой. — Тело расслаблено! Дышите глубже! Хорошо. Вам очень спокойно. Не думайте. Вы ничего не должны думать, вам хорошо. Вы спите. Вы спите. Вы..» — «Да не будет он усыпляться! — не выдержал тот, что с рыжими баками. — Он же часа полтора днем дрыхнул! Так храпел, что дребезжали стекла в окне». Профессор и впрямь «усыпляться» не побежал, побежал жаловаться дежурной сестре…