Василий Белов - Все впереди

Иванов сказал:

— Есть великолепный кавказский обычай. Говорить больше, чтобы меньше пить. Отсюда и обилие тостов. У русских же было принято пить до дна, но всего один раз. Представляешь, что получается, когда обычаи разных народов сливаются?

Валя сунула вилку в руку своего брата:

— Сашка, не будь занудой, ешь чебуреки! Они ж остывают.

Женщины продолжали разговор о Медведеве и Любе. Оказывается, они знали предмет обсуждения значительно лучше Иванова.

— Почему он не женится? — удивлялась Светлана.

Наркологу не хотелось долго думать, и он сказал:

— Потому что Медведев слишком брезглив. На молодой стыдно, а надкушенный пряник его не устраивает.

— О, боже! — возмутилась сестра Валя. — Как будто сам-то он не надкушенный!

— Именно потому он и не женится. Такие, как он, никогда не повторяются.

Сестра уже не слушала, говорила свое. Некоторые подробности Иванов воспринимал с выпученными глазами.

Медведев ходил с дочкой в Большой театр и встретил там Михаила Георгиевича под ручку с Любой. После спектакля они будто бы разменяли дам, вернее, Люба попросила мужа отвезти дочку домой, сама же пошла провожать Медведева, а Михаил Георгиевич при этом будто бы спросил: «Уже поздно, у тебя есть на такси?»

— Нет, он сказал это не жене, а Медведеву, — перебила Валю жена Светлана. — А самое интересное, дома она не ночевала…

Смех и сама тема разговора были неприятны Иванову, поэтому входной звонок прозвучал очень кстати. Нарколог покашлял многозначительно:

— Вот. Спросите у него сами, что, кто и кому сказал. Это наверняка он. Легок на помине…

Жена и сестра Иванова открыли дверь.

— Дорогие мои! — театрально, но вполне искренне возгласил Медведев и по-медвежьи, с поднятыми руками, пошел на дам. — Как я рад… Братцы, привет… Как? Иванов пьет шампанское? Разве ты еще не объявил голодовку во имя сухого закона?

— У меня была уже голодовка, — сказал Иванов, пожимая твердую медведевскую ладонь. — По твоей милости, но я ее не выдержал, слопал целых три чебурека. Ты почему опоздал?

Лицо Медведева мигом переменилось. Он прикусил, как всегда, губу, оглядел застолье, каждого в отдельности:

— Ты помнишь того парня? Виктор который. Мы вместе монтируем нашу сушилку. Вернее, монтировали..

— Он мне сказал, что строит установку для производства тяжелой воды…

— Его увезли сегодня на «скорой помощи», а сдали почему-то в милицию.

— Пил? — спросил Иванов.

— Нет. Впрочем, не знаю. Не выходил на работу, вел себя непонятно… Он стал таким после этого самого смерча.

— Налейте же человеку! И штрафную, — возмутился Зуев. — Пусть расскажет по-человечески.

— А что рассказывать? Директор послал его на грузовике в Ивановскую область. Уехал рано утром и… не вернулся. Ни он, ни шофер. Наутро запросили Иваново, а там такое творится, что… Привезли их только на третий день. Оба в бинтах. У шофера нога сломана. Виктор был цел, но весь в синяках. Рассказывает, что у них на глазах груженую машину какая-то сила легонечко подняла с дороги. Метров эдак на пять вверх, скрутила ее, как белье при выжимке скручивают, и обронила. Их тоже подняло. Виктор выкарабкался из обломков и давай шофера вытаскивать. Машину вместе с ними опять кувырком. Тут он отключился..

— А дальше?

— Дальше он ничего не рассказывает. Шофер говорит, что видел, как в воздухе летели голые трупы. Людей будто бы рвало на части. Дома, крыши, машины летели вместе с покойниками.

После зловещей и долгой паузы Иванов спросил:

— Он что, лежал все эти дни?

— Лежит, если уложишь. Сидит, если усадишь. И молчит. Как будто вспоминает что-то. Может, он действительно вспоминает?

— Какой ужас, — сказала Валя.

— В мире есть вещи, которые надо немедленно забывать! — жестко сказал Иванов. — Иначе человеку нечего тут делать.

— Что ж… — Медведев поднял бокал с рислингом. — Выпьем в честь… забывчивости. Или за ликвидацию последствий? Валя, я бы не отказался от парочки чебуреков. Хоть это и не русское блюдо.

— Пока ты не расскажешь об одном деле, ты ничего не получишь, — сказал Иванов. — Валя и Света, бегите ближе. Мы узнаем, что сказал Бриш, когда Люба пошла провожать Медведева!

— Что ты мелешь, дурак? — разозлилась сестра нарколога.

— Он совсем пьян! — хором воскликнули обе покрасневшие женщины. Они набросились на Иванова чуть ли не с кулаками…

— Дамочки! Тише. — Зуев, едва сдерживая смех, звенел вилкой о свой пустой хрустальный бокал. Иванов по-дурацки втягивал голову в плечи. Медведев хохотал от всей души:

— А чего ж не сказать? Скажу.

— Я ничего не хочу слушать! — сказала Валя и выбежала. За ней так же демонстративно последовала Светлана.

— Ну вот, — удрученно сказал Иванов.

— Издержки эмансипации, — добавил Зуев.

— Жена да убоится мужа? Так? — послышалось из коридора.

Медведев крякнул и пошел успокаивать дам. Он не скоро привел их обратно.

— Они говорят, что вы домостроевцы.

Зуев возражал:

— Я, например, строю модели, а не дома.

— Значит, ты судостроевец? — Медведев подал Вале пустую тарелку. — Валя, салат королевский…

— Это не наша заслуга, — сказала Светлана. — Это Наталья.

— А где Наталья? — спохватился Медведев.

— Она по-прежнему тебя боится, — сказал Зуев. — Когда ты приезжаешь, она прячется в сарайку.

Небольшая стычка, спровоцированная наркологом, еще больше сплотила дружескую компанию. Еды не хватило. Светлане пришлось жарить яичницу с колбасой, делать новый салат. Одновременно она рассказала, как сидела вчера в президиуме собрания:

— Я просто не знала, куда глядеть! Будто на выставке.

— Слушай, а кто придумал президиум? — спросил Иванов Медведева. — Якобинцы, что ли?

— Не знаю, братец. Знаю, что это гениальное изобретение. Все нобелевские лауреаты не стоят мизинца этого изобретателя. Наверное, это был не простой смертный…

Разговор зашел о притворстве, об игре и неискренности. Иванов обозвал артистами женщин, а Медведев доказывал, что притворщиков больше среди мужчин, что работа, особенно руководящая, — это та же сцена.

— Все придумано. Не зря говорят про артистов: «Он живет на сцене».

— Значит, и все человечество — это театральный ансамбль, — сказал нарколог, — только живет не на сцене, а на земле. Оно играет, а бог то ли зритель, то ли главреж. Иначе зачем столько войн и религий?

— Ну, религий, пожалуй, не так уж и много, — заметил Медведев. — И суть их одна и та же.

— Одна? Нет, извини. Ислам, например, если не обязывает, то разрешает убивать иноверцев. Я уж не толкую об иудаизме…

— Ой, давно ли он начал думать о боге? — Валя толкнула локтем Светлану.

Иванов спокойно поглядел на сестру и жену. Он продолжал:

— Не знаю, как насчет бога, а дьявол есть, это уж точно. Я ощущаю его везде и всегда.