Георгий Политыко - Товарищи офицеры

— А куда же тебя? Тебе — служить как медному котелку…

«Как медному? — подумал Климов. — Хорошо это или плохо?» И вслух сказал:

— Как медному?.. Д’Артаньян! Отлично!..

В небольшом госпитальном парке позолотели клены. Сентябрьский ветерок шевелил и перегонял опавшее золото вдоль аллеи — от скамейки к скамейке. Климову было тесно в этом уютном и спокойном мирке. Вторая жизнь все еще не начиналась.

К нему пришли письма из Москвы и Иркутска, из маленького Болотинска и с казахстанской целины. Вторая жизнь дышала где-то рядом. Вторая жизнь сообщала о себе доброй дюжиной почерков.

Не было среди этих почерков одного — девчоночьего, знакомого с детства. Не было, и не могло быть…

Решился мучивший его вопрос о службе. Артанян тогда кое-что заранее проведал у врачей. Сказали ему: «Все зависит от сердца…»

Лейтенант привык своему новому лицу. Узнавал себя в зеркалах умывальника, в отражениях оконных стекол… Осколок ржавой гранаты глубоко прорезал наискось лоб, переносицу и щеку. Лейтенант думал: «Как хорошо, что остались глаза…» А врачи думали о сердце.

— Вы опять на ногах?.. Марш в постель! — командовали дежурные сестры.

Он исполнял их приказ. Сердце в самом деле не слушалось лейтенанта: чего-то ждало оно, и это что-то было вовсе не служба.

Пошли дожди. На кленах поредело золото. Сердце не слушалось…

…Она, с голубыми, как круглые кусочки весеннего неба, глазами, пришла к нему в белоснежном халатике, чистая и непривычно, незнакомо строгая.

— Здравствуй. Как здоровье?

— Спасибо. Хорошо… Машенька…

Он не прятал от нее ни лица, ни глаз, ни голоса.

Если бы там, в парке, под кленами… Одни… А здесь, в палате, ни о чем не расспросишь, ничего не объяснишь. За стеклянной дверью — медицинские сестры. Рядом, за столом, «режутся» в домино выздоравливающие… Взял руку — не отняла. Встретил глаза — не отвела.

— Машенька…

— Что?

— Спасибо тебе…

— А…

И кто бы подумал, что строгость ей тоже к лицу! Вот, кажется, она собралась что-то сказать. Что? Он будет узнавать ее слова по движению губ, по вздрагиванию ресниц… Он весь — внимание…

— Знаешь, Вадим, я поступила на работу… В Болотинске… Не радуйся преждевременно. Дурачок, ей-богу! Вовсе не из-за тебя!.. Просто мне понравился город… Только название странное — Болотинск. Почему у города такое имя? Я бы назвала его Зеленый, или Лесной, или, например, Заозерск.

— Заозерск уже есть, Машенька, поселок!

— Или Юный…

— Какой же он юный! Машенька!..

— Все равно… А учиться буду на заочном… У меня диплом — «УКВ — антенны для лесных пространств…»

Она уехала, а лейтенант, сломя голову, бежал по коридору, по лестницам, едва не сбивая медсестер и больных, перелетая сразу через несколько ступенек.

Ворвался в кабинет седовласого медицинского бога:

— Товарищ полковник! Есть у вас совесть? Лучше бы вы меня сразу зарезали!..

— Спокойно, молодой человек. Не забывайтесь. Извините, от вас — не ожидал… Лейтенант и…

А из двери — с жалобой — сестра:

— Иннокентий Адамыч, больной Климов бежал и прыгал через ступеньки, как очумелый!..

— Ах, прыгал?.. Садитесь, молодой человек… Поднимите рубашку. Дышите. Глубже. Так. А теперь не дышите… Через сколько ступенек прыгали?..

И Климов снова не выдержал, потерял терпение:

— Товарищ полковник! Меня люди ждут!..

Выдался в начале октября над Болотинском погожий осенний денек. На большак, ведущий от города к старому монастырю, вышли солдаты с лопатами — сажать вдоль обочин снегозащитную рощицу. Лютые вьюги бывают здесь зимами, начисто заметают большак — ни проехать, ни пройти. Пока солнце, пока земля рыхлая, нужно успеть тонким саженцам вцепиться в землю молодыми корнями. Чтобы выстоять зиму — и не одну. Как выстояли тысячи зим на своем долгом веку болотинские леса.

Солдаты с лопатами рассыпались по обочинам. Скинули шинели. Пошла работа. Саженцы встают на глазах — словно из земли вырастают. И поблескивают на солнце мокрыми веточками…

Возле окраинного городского домика, словно вкопанное, затормозило такси. Хлопнув дверцей, выпрыгнул из машины лейтенант. Оглядываясь на обочины, ища глазами своих, зашагал по булыжнику. Неужели нету здесь своих, знакомых? И вдруг, издалека, крик:

— Товарищ лейте-на-ант!..

И громадный парень в гимнастерке с сержантскими лычками, перемахнув кювет, грохочет сапогами лейтенанту навстречу. Никитенко. Кит. Младший сержант…

Подбежал и рапортует.

Лейтенант тоже скинул шинель. «А ну, помкомвзвод, дай-ка и мне лопату!..»

Пока солнце — солдатам можно и с лопатой. Там, в казармах, смазанные, стоят карабины. Сегодня солдаты сажают деревья. Чтобы вьюги не заметали большак…