Марк Еленин - Добрый деловой человек

— Я доберусь сам, Матвей Васильевич. Спасибо. И только одна просьба — никаких разговоров об этом.

— Слушаюсь, товарищ Базанов. — Шемякин был сама предупредительность. — Ни одна душа, не волнуйтесь.

А через полчаса прислал к Базанову врача — узнать, каково состояние парторга и не нуждается ли он в медицинской помощи…

Через неделю после отъезда Попова у Богина проводилось совещание по городу. Были начальники служб, снабженцы, транспортники, представители гидрогеологов — все заинтересованные лица.

После сообщения ленинградцев строительство второго микрорайона было решено начинать быстрыми темпами. В то же время продолжалось и проектирование. Разрыв между проектированием и строительством сокращался до минимума. Это создавало большие трудности (от результатов строительства первых «экспериментальных» домов и их оценки Госстроем зависела судьба всего микрорайона), а ведь главным и первоочередным объектом в пустыне был все-таки карьер и комбинат. А город при нем лишь. Богин по-прежнему был бы счастлив не думать о городе, скинуть его с плеч, передоверить возведение Солнечного кому угодно. Хоть Базанову, хоть Шемякину, хоть этой волоокой красавице Морозовой, которая на его вопрос: «Какая лично от меня требуется помощь товарищам из архитектурного надзора?» — ответила самоуверенно: «Никакой. Поддерживайте нас. Пореже вмешивайтесь в наши профессиональные дела, и — обещаем! — у вас будет хороший город».

Богин, который только что мечтал столкнуть с себя город, выслушав Морозову, возмутился: терпеть не мог людей самоуверенных, особенно женщин. Не сдержавшись, сказал:

— Поддерживайте и не вмешивайтесь? Как же это — научите. Я не умею.

— У архитектурного надзора есть свои функции, — ответила Наталья Петровна. — Вот взять хотя бы наших предшественников. Я лично не думаю, что все товарищи из группы Милешкина были плохими специалистами. Но они не смотрели вперед и наплевательски относились к тому, что получается из их проектов, то есть совершенно пренебрегли архитектурным надзором. Мы стараемся избежать их ошибок. Поэтому-то институт и командировал нас сюда. Заставьте строителей — они ваши подчиненные! — подчиняться и нашим указаниям, которые, разумеется, не выйдут за рамки соответствующих инструкций, и мы сможем осуществить необходимый контроль. И Солнечный станет тем городом, который вы видели на макете и в эскизах. Достаточно ли ясно я выразилась?

— Вполне, — Богин все же заставил себя улыбнуться, — Теперь обещаю полное невмешательство и поддержку. У меня просто сил не хватит отказывать такой, — на миг задумался, подбирая слово, не нашел, махнул рукой, еще улыбнулся, более открыто, искренне, и повторил: — Такой… замечательной женщине!

— Вот уж это не имеет никакого отношения к нашей работе, — сказала Морозова. Глаза у нее стали злыми и холодными, губы сжались. Она словно постарела: не выносила и незамедлительно доказывала, что не терпит, чтобы ее воспринимали сначала как красивую женщину, а уж потом как специалиста.

— Я учту ваше замечание, — сказал Богин.

— Буду вам благодарна, — милостиво кивнула Морозова, и все участники совещания поняли, что первый деловой разговор с начальником стройки и первую, пусть совсем незначительную, стычку выиграла эта не знакомая еще никому женщина.

Глебу только что происшедшая сцена не понравилась. Каждый из ее участников преследовал вторую цель — утвердить себя в глазах другого. Богину не стоило заниматься этим в силу своего положения. Морозовой — преждевременно. Никто не собирался отнимать у ее архитектурного надзора весьма призрачные пока что прерогативы. Он хотел сказать ей об этом в форме шутки, но, как только совещание закончилось и все встали, Базанова атаковали сразу два начальника объектов, а когда он закончил разговор с ними, Морозовой и других архитекторов в кабинете уже не было. Глеб заметил себе при случае обязательно поговорить с Натальей Петровной и предупредить ее о сложности характера начальника строительства и сложности разговора с ним, особенно в присутствии большого числа подчиненных. И тут же подумал, что не только в этом дело, что хитрит он и с собой: интерес Богина к Наталье Петровне задевает его, неприятен и почему-то обиден, точно он, Глеб, познакомившись с ней прежде, имеет на нее какие-то права и обязан защищать ее от других мужчин, которые не прочь закрутить с ней легкую любовь…

Открытие удивило и насторожило Базанова.

Как назвать это? Опекунство? Просто хорошее отношение? Добрые чувства или иной интерес?.. Он не мог ответить на эти вопросы и потому поспешил отмахнуться от них, запретил себе и думать о Наталье Петровне. И сразу же принужден был вернуться к этим мыслям…

Богин потащил его по объектам. Был он молчалив: о чем-то думал. А потом спросил неожиданно:

— Скажи, а что представляет собой эта самая Морозова?

— Как — что? — вопрос застал Глеба врасплох.

— Замужем она или не замужем? Знает себе цену, а? Не подступишься?

— А ты свататься собрался?

— Я на стройке холостяк. Но обета безбрачия не давал. Нет, шучу, конечно: амуры эти от дела отвлекают, не имею права. Мне на карты-шахматы и женщин время терять жалко. И ты, судя по всему, невелик ходок.

— Невелик, — поморщившись от неприятного разговора, согласился Глеб. — А шахматы ты зря забрасываешь… Ну, хватит. Давай лучше о мужчинах поговорим. Как тебе Лысой — мой протеже? Хорош прораб?

— Тянет. А мой?

— С железками у Шемякина вроде лучше получается. Люди, по крайней мере, не жалуются.

— Вот все и довольны! — победно засмеялся начальник стройки.

Побывав с Богиным на первой насосной, на ДСК и железнодорожной станции в Бешагаче, куда потянули уже ЛЭП и где стала обозначаться трасса будущей электрифицированной ветки, Базанов вечером вернулся донельзя усталый в Солнечный. Хотел сразу же завалиться спать, но, смыв пыль, приободрился и почувствовал, что голоден.

Столовая работала до двенадцати ночи. Это было заслугой партийной организации в борьбе с ОРСом, и, хотя после одиннадцати обычно все горячее из меню исчезало, всегда можно было повечерять чаем с бутербродами и пирожками, молоком с булочками или относительно свежими коржиками.

Глеб пошел в столовую. В зале было почти пусто. В дальнем конце уборщицы ставили стулья кверху ножками на столы, большая часть плафонов не горела. За буфетной стойкой-холодильником подсчитывала дневную выручку продавщица.

— Глеб Семенович! — раздалось слева.

Глеб обернулся. Его звала Морозова. Он взял поднос и пошел к ее столику. Голубой платок на голове, синяя, под мужскую, рубаха навыпуск с подвернутыми рукавами, потертые джинсы и видавшие виды кеды — таков был ее наряд, и рабочий и чуть щеголеватый одновременно, очень молодивший Наталью Петровну. Она была озабочена чем-то. Глеб спросил, как устроились архитекторы и всем ли довольны. Морозова коротко ответила, что, в общем-то, ничего, и пригласила его посмотреть, как они работают. Глеб пообещал.