Марк Еленин - Добрый деловой человек

Что ни город — то норов.

И вот Базанов снова в Солнечном. Его встречала вся геологическая экспедиция и весь поселок.

И все уже, конечно, знали, что он не будет работать здесь и не будет руководить ими. Но никто ни словом, ни взглядом не дал ему почувствовать, что здесь, в поселке, он уже гость, а не хозяин. И это взволновало Базанова, поддержало в нем радостное, благодарное и одновременно тоскливо-щемящее ощущение. Он расставался и с любимым делом, которым занимался много лет, и с людьми, которые были ему дороги своей сопричастностью к этому делу.

В базовом поселке геологов Солнечном среди друзей Глеб провел всего сутки. И это было замечательное время: в своем кабинете, среди своих парней, которые словно сговорились — наверное сговорились! — ни слова о его болезни, о его долгом отсутствии в Кызылкумах. Вроде вернулся начальник из отпуска или затянувшейся командировки.

И даже беспорядочное сборище одноэтажных домов, складов и прочих весьма неказистых построек вызывало радостное и одновременно грустное чувство скорого расставания.

Как-то по-иному смотрелся нынче и смешанный магазин, в котором продавалось все — от иголок и переводных картинок до одеколона, селедки и шоколадных наборов; и столовая, похожая на ангар для дирижаблей; и почта, и школа, и сберкасса; и парикмахерская в саманной пристройке с рекламным фанерным щитом, на котором был изображен усатый и бородатый, набриолиненный красавец начала века; и газетный киоск, оклеенный внутри от солнца репродукциями кинозвезд из «Экрана».

Какой Пальмирой и Ниццей представлялся этот поселок всем людям, месяцами странствующим по пустыням! Какой святой землей был он и для Базанова! Все, что видел он, проходя «главной» улицей, радовало его…

Возвращались с уроков мальчики и девочки. Автолавка привезла картофель и виноград, и сразу же выстроилась возле терпеливая очередь женщин. Старая узбечка с допотопным безменом, как обычно, сидела возле клуба — продавала морковь, лук и разные приправы для плова. Губастый парень в модных башмаках на босу ногу старательно скреб на старой грифельной доске объявление о том, что сегодня будет демонстрироваться фильм… Хоть и нелегкий, но устоявшийся уже здесь людской быт — крыша, вода, электричество, чахлая зелень, что жмется к стенам домов и прячется за редким штакетником.

«Главная» улица переходила в накатанную дорогу. Дорога была отчетливо видна полкилометра, дальше она терялась в песках. Дорога вела на буровые.

Обычный маршрут Базанова. Теперь он выходил в новый маршрут — один, без своих старых и испытанных друзей.

Парторг строительства (огромный край, тысячи людей, поселки, шахты, карьеры, машины и механизмы, вода, дороги, электроэнергия и черт знает что еще!) — какие проблемы ждали его в пустыне, где все начиналось с нуля. Ради этого стоило собираться в новый, неизведанный и поэтому самый трудный маршрут. И Глеб готовил себя к нему, как готовился ко всяким другим маршрутам, ставшим обычными за эти годы. Не знал он лишь одного — кто будет с ним рядом. И это, пожалуй, беспокоило его сейчас больше всего.

Вечерело. Только что ушел Устинов, назначенный наконец начальником базановской геологической экспедиции. Унес приемосдаточные акты, толстые папки, распухшие от бумаг скоросшиватели. В голове у Глеба — молоточками по вискам — стучали слова: «пробурено скважин», «пройдено шурфов», «пройдено», «пробурено», «пройдено-пробурено». Он чувствовал себя погано: устал, видно, не успел акклиматизироваться. Взял с места серьезную нагрузку, сердце сразу и отозвалось.

Глеб хотел было прилечь, но в этот момент постучали, и, не дожидаясь ответа, кто-то распахнул дверь и, пригнувшись, шагнул в комнату. Человек был очень высок, худощав и, как все высокие и худые люди, сутулился. Пиджак свободно висел на его широких плечах и впалой груди, как на вешалке. Выражение лица у вошедшего было спокойным, замкнутым и чуть отчужденным.

Некоторое, совсем короткое мгновение он и Базанов смотрели друг на друга изучающе. Потом вошедший улыбнулся широко и доверчиво — серые глаза его при этом ничуть не помягчели, смотрели пристально-оценивающе — и сказал мальчишески-ломким, задорным голосом:

— Я — Богин. Пришел знакомиться.

Они пожали друг другу руки. Усадив гостя, Глеб поинтересовался, не хочет ли он чаю.

Богин сказал без улыбки:

— Коньячку бы — по случаю знакомства. Но вам нельзя. Наводил справочки, простите уж великодушно: надо знать всех, с кем придется работать, чтобы решать, от кого чего ждать и от кого чего требовать.

— Вы правы, — согласился Глеб.

— Считаю, повезло мне: приобрел парторга с жилплощадью. Этот ваш Устинов сговорчивым оказался, уж конечно, не без вашего нажима. Где это видано, чтоб со строителями домами делились! Правда, мы с вами жильцы здесь временные. Не жаль с геологией расставаться и из начальников в подчиненные идти?

— Жаль.

— Откровенно. Это я люблю. Тут характер нужен. Вы мне подходите. Я это и в ЦК доказал.

— Неужели?

— А что?! Рано ему, говорю, кабинетное кресло просиживать. Инфаркт — дело прошлое, я ему на стройке все условия создам. Мне крепкий вожак масс нужен. Ну и азиат старый. Лучше Базанова, говорю, мне все равно кандидатуру не подыщете. И что думаете? Выбил!

— Да и меня им не пришлось долго уговаривать.

— Уверен, сработаемся.

— Будем стараться, товарищ начальник.

Богин хмыкнул:

— Вы мне нравитесь.

— Это уже полдела, Степан Иванович.

— Ясно. Если половину моих дел на себя возьмешь — полный порядок будет. — Богин встал, прошелся по комнате — высокий, сутулый, похожий на цаплю. — Кстати, прошу завтра к девяти. Поедем место под город столбить. Первый колышек заточен. Исторический момент: «Здесь будет город заложен». Газетчики пронюхали уже, кинохроника. Так что ты в самое время подоспел. Готовься!

— Увидимся в девять.

— А чтоб ты не скучал, — незаметно они перешли на «ты», и оба почувствовали облегчение от этого, точно это «ты» как-то сблизило их, — пришлю двух деятелей. Один — умник, другой — архитектор. Они тебя просветят перед завтрашним интервью.

— Заблуждаешься, Степан Иванович. Завтра я буду нем как рыба — точно. И не из-за упрямства. Просто никогда не говорю о том, чего не знаю.

— Так не присылать?

— Почему — пришли, побеседуем. Особенно интересен архитектор. А первый-то кто?