Ахмедхан Абу-Бакар - Опасная тропа

Ты ведь знаешь, я пишу стихи, но вряд ли я осмелюсь называть себя поэтом. Чтобы стать им, надо изучать жизнь, поэтому я должен ездить, видеть другие края, других людей, вдыхать запахи других лугов. Ты, наверное, сейчас на сборе винограда, не скучай, девочка моя шилагинская… Но разве мне станет легче, если ты не будешь скучать обо мне? Я хочу, чтобы ты переживала разлуку так, как я ее переживаю, чтобы ты ждала встречи, как я ее жду.

Приехал сюда в полдень, жара невыносимая, пыль… но Бухара не может не удивить даже самого искушенного путешественника. Удивительный этот древний город. Здесь поражают взор чудесные памятники восточного зодчества. Сколько их! Прямо город-музей. В детстве я часто слышал название этого города от отца. Как торжественно и уважительно произносил он слово «Бухара!» Но до конца восторженность отца я понял, когда сам увидел эти мавзолеи и медресе, минареты и дома, сотворенные с ювелирной изящностью и тонкостью. Теперь иными глазами вижу мир, девочка ты моя шилагинская, глазами твоими, любимая моя! Как не восторгаться мавзолеем Исмаила Самони, минаретом Кальяна и медресе Улугбека! Что за величие человеческого духа, сколько здесь искусного, отточенного, совершенного, сколько форм и линии, радующих глаз! Не случайно в горских сказках столько сказано о Бухаре: чуть не каждый ее герой обязательно из этого города — и звездочет, и ученый, и строитель. Умирал герой — его хоронили в Бухаре и воздвигали мавзолей. О красоте Бухары трудно рассказывать, ее нужно увидеть. Я мог бы взять тебя с собой, но твоя учеба… У нас еще будет время приехать сюда вместе… Как говорят горцы, смотреть — это еще не значит видеть. Мой взор, обращенный к величию красоты, обласкан тобой, девочка ты моя шилагинская. Вершиной красоты ты стала для меня, и с этой вершины мне легче созерцать все остальное в мире. Я закрываю глаза, и передо мной встает твой образ. Вспоминаю каждый день нашей любви, каждый твой жест, каждый твой взгляд. Я ощущаю, чувствую тебя. Тайна памяти — это тайна любви. Я вижу тебя в волнах сновидений, моя душа требует, зовет тебя. Ничего в этом мире я так не боюсь, как потерять тебя, тебя потерять боюсь, больше ничего. Моя хорошая, я больше не хочу разлучаться с тобой, с твоими всепонимающими глазами. Чтобы жить, мне надо знать, что ты есть на свете, что ты любишь меня, что я могу сказать тебе «Здравствуй, родная». В этом мое человеческое и поэтическое счастье, если можно так сказать.

Скоро, скоро прилечу я к тебе, прилечу, диво мое, девочка ты моя шилагинская! Все прекрасное на свете связано с тобой. Не знаю, что бы я делал, чем бы я жил на этой земле бел тебя.

«Ой, мамочка ты моя!» — удивительной мелодией звучит твое радостное, восхищенное восклицание.

Сейчас я вижу тебя в кумыкской степи, ты срезаешь с виноградных лоз налитые солнцем, спелые грозди. Солнечные лучи ласкают тебя. Твою хрупкую фигурку я вижу легкой тенью на земле. Твой стан я невольно сравниваю с колонной в мавзолее Улугбека, которую называют жемчужиной Бухары. Девочка ты моя шилагинская, пленившая в живописном и суровом ущелье Конгожи, дорога ты мне очень…

Меня здесь приветливо встретили земляки. Старик Усман, он работает в лудильной мастерской, не отпустил меня в гостиницу. Удивительно, на родной земле мы могли бы не заметить друг друга, а здесь… Он встретил меня как родного сына. У него есть сын, он намного младше меня, учится в Москве, скоро вернется домой геологом.

Неделю я пробуду у этого славного человека, которого знают здесь все от мала до велика, потом заеду на неделю в Москву и вернусь к тебе.

Радость моя, теперь можешь написать мне прямо в Москву, хорошо? А сейчас пора прощаться. Береги себя, не перегревай голову на солнце и не усердствуй на винограднике, я же знаю, ты всегда и везде хочешь быть первой! Итак, до встречи, любовь моя!

Навеки твой Нури».

Авиаконверт. Адрес: Бухара, главпочтамт, до востребования, Нури-Саиду. Послано из Махачкалы, Мурадовой Меседу.

«Здравствуй, Нури!

Все у нас хорошо, ты не беспокойся. Был в городе грипп, какой-то азиатский, он нас уже миновал. Мурадик ходит в школу, учительница хвалила его. Он старается, особенно после того, как ты с ним поговорил как мужчина с мужчиной. А дочка, видно, простудилась, несколько дней кашляла, капризничала, но сейчас ей лучше. Ты спрашиваешь, что купить. Нам ничего не надо, поскорее только возвращайся домой. Тебе было письмо из издательства, они пишут, что перенесли твою книгу на следующий год. Это уже в который раз… Мне кажется, тебе там кто-то мешает, только ты не огорчайся.

В газете были напечатаны твои новые стихи. Скажу откровенно, мне они не совеем понравились. В них человек какой-то отрешенный, какой-то потерянный и одинокий. Прости за дерзость, но эти стихи вызвали у меня неприятное ощущение. Знаю, ты легко раним, но мне хотелось быть искренней. Их не сравнить со стихами, что были в «Комсомолке», там боль поэта, высокая поэзия любви.

Да, еще чуть не забыла. Какой-то молодой композитор написал на них песню, ее передавали по радио, потом я слышала, как девушки пели ее прямо на улице.

Когда тебя нет, Нури, к нам почти никто не приходит, да и кому захочется в нашей конуре сидеть? Когда же наконец мы получим квартиру, когда это будет?..

На улице встретила Муталиба, он спросил о тебе, потом сказал, что говорил в горисполкоме о нашей квартире… Спасибо ему за доброе слово, на душе стало легче.