Евгений Гущин - Дом под черемухой

Из выхлопной трубы дым выплевывало погуще, чернее, и мотор работал надрывнее, со звоном, будто из последних сил.

Испугалась, маленько убавила обороты. Чего зря мотор рвать? И, выглянув из кабины по привычке назад — посмотреть, как там сеялка и катки, с удивлением остановила взгляд на вершине Мертвого поля. Там поблескивали красными боками два трактора, и к ним с противоположного склона подползали еще два, подняв над собою желтое облако ныли.

«Чего это Брагины-то вылезли? Наверное, закончили свои поля и, чтобы не в объезд, решили ехать через взгорье, так и домой поближе, а заодно и женщин можно подразнить. Наверное, так и есть. Радуется Алексей Петрович: первыми с полей уезжают», — ревниво думала Евдокия.

Снова двинула трактор по загонке, и рука непроизвольно дожимала и дожимала газ. Немного обидно было: стоят на взгорье. Любуйтесь на них, на первых.

Вполглаза поглядывая вперед, на загонку, а вполглаза — вбок и вверх — на брагинские тракторы, посверкивающие на вершине боками, вела свой трактор, зная, что и Колобихина, и Галка, и Валентина тоже смотрят на Брагиных, завидуют. Ее немного сбивало с толку, что стояли тракторы носами не к Налобихе — боком стояли — и не спешили скатываться с бугра на проселок. Фигурки людей виднелись подле кабин, потом они собрались в кучку, словно о чем-то посоветоваться. Евдокию вдруг кольнуло под сердце: нет, не просто так они тут собрались на вершине Мертвого поля… Она остановила трактор и спрыгнула на землю.

Сзади подошел трактор Колобихиной, замер на месте. Нинша выскочила из кабины и тоже уставилась на вершину.

— Чего они там? — спросила Нинша.

— Да вот гляжу и сама не пойму. Уж не пахать ли примериваются? Больно долго стоят.

— Да ты что! — удивилась Колобихина.

— Нас Постников в тот раз не сагитировал. А эти, видно, согласились. В галстуках-то…

Говоря это, Евдокия, прищурившись, глядела на взгорье, пытаясь понять, что там происходит. Два трактора стояли рядом, два — чуть поодаль. Фигурки людей стали расходиться, исчезли в кабинах. Сейчас тракторы тронутся. Точно: передняя машина на вершине взгорья двинулась вперед, и за ней потянулся, относимый ветром, клуб пыли.

— Они что, сдурели, что ли? — всплеснула руками Нинша.

Евдокия резко повернулась к оторопевшей Колобихиной:

— Отцепляй агрегаты! — И кинулась к своему трактору отцеплять сеялку с катками. — Колобихина со мной! Все остальные работают как работали!

Через минуту Евдокия снова была в кабине. Взревел двигатель, и налегке трактор понесся к Мертвому полю. Правой рукой Евдокия чуть тянула рычаг на себя, притормаживая гусеницу, опережая пробкой радиатора ползущие по вершине взгорья тракторы. Рычаг толкнула до отказа вперед. Звенели гусеницы, сливаясь в сверкающий на солнце ручей отполированной стали. Рвалась навстречу земля, а Евдокии казалось, что едет совсем медленно. Она непроизвольно принялась раскачиваться в такт движению, словно это могло ускорить продвижение к цели.

«Надо же… Вчера с Горевым поговорили о Мертвом поле, а сегодня его уж пашут. Как нарочно! И ведь Брагины же там! Голову кладу под топор — Брагины. Вот тебе, Кузьма Иваныч, и работящие мужики». Недаром она их сторонится, недаром в ее душе живет какая-то неприязнь к ним. Самой себе не объяснишь отчего, а душа чувствует: есть за что их не любить. Обязательно что-нибудь выкинут. Какой-нибудь фокус. И вот — пожалуйста. Что теперь ты скажешь, Кузьма Иваныч?

Оглянулась. Следом, не отставая, грохотал трактор Нинши Колобихиной, тоже ДТ-54, правда, немного поновее, чем у нее, Евдокии. А сбоку, высоко подняв радиатор, мчал, обгоняя Ниншу, новый оранжевый «Алтай» красивой Валентины.

«Эта-то куда?» — подумала с удивлением Евдокия, а на сердце потеплело. Не хочет отстать от звеньевой, вместе с ней воевать кинулась. Не утерпела.

Глядя в запыленное лобовое стекло, Евдокия все подергивала и подергивала рычаг на себя, обгоняя пробкой радиатора ползущие по взгорью машины. Надо было обязательно держать чуть наискось, чтобы выскочить перед носом брагинских тракторов. А дальше что? Что будет дальше, Евдокия пока и сама не знала и не хотела знать. Там будет видно.

Пахота у подножия кончилась, ее будто разом обрезали. Впереди уже расстилалась голая, суглинистая земля, кое-где утыканная сухими кустиками прошлогодней полыни и бледной новорожденной степной сорной травкой, еще совсем низкой, еле приметной, которая проклюнулась на свет и не знает, расти ей или не расти на этой скудной, всеми забытой земле.

Высунувшись из кабины сбоку, глядя сквозь дверной проем, Евдокия видела, как гусеницы взрывали беззащитную, не затянутую кожей почву, не укрепленную корнями трав, как фонтанчики сухой рыжеватой глины запрыгали над траками гусениц, отчего сразу стало пыльно в кабине, как наплывали спереди красные тракторы, тянущие за собой пятикорпусные плуги. Уже ясно видны эти сильные, тяжелые машины. Они зло поблескивали под солнцем, синие дымки выхлопов упруго били вверх. Дымки эти тут же относило ветром, пыльные хвосты от плугов тоже сваливало набок и тянуло сюда, пыль уже клубилась в кабине, но трактор продвигался вперед, и теперь Евдокия различала людей в кабинах, угадывала пятна лиц. Лица были обращены в ее сторону. Трактористы видели идущие им наперерез машины и наблюдали за ними, не прекращая своего дела.

Евдокия пощелкала тумблером фар, помигала светом, требуя остановиться, но тракторы не слушались ее, упрямо ползли и ползли вперед, опережая подходящие сбоку машины. Вот тут-то впервые и пожалела Евдокия, что у нее не мощный «Алтай» марки Т-4, уж на нем-то она сейчас наддала бы как следует и выскочила вперед, потому что идущие по своим загонкам пашущие машины двигались вовсе не медленно, как казалось издали, а шли очень даже быстро, оставляя за собой серую борозду, над которой вздымались седые змейки пыли. Плуги посверкивали и казались раскаленными, на них больно было глядеть.

«Вот прут так прут, не угонишься», — зло подумала Евдокия, на ощупь нашаривая рычажок газа и все пытаясь его еще сдвинуть вперед, хотя он и так был прижат до упора, и на большее ее старая машина была не способна.

Всего в десятке метров пропылили перед ее носом брагинские тракторы, и Евдокия, закусив губу, резко потянула на себя правый рычаг, подправляя курс, устремилась вдогонку, но те, словно играючи, гнали и гнали вперед, заметно прибавив скорость, оставляя за собой запах жженой солярки и теплой пыли.

Брагины — а теперь Евдокия уже различала их лица — словно посмеивались над ней, уверенные в силе своих машин, а она упрямо гналась за ними, хотя и видела: расстояние между ней и Брагиными все увеличивается и увеличивается.