Саин Муратбеков - Дикая яблоня

Частенько и он, и жена Айша, и дети поглядывают на дорогу, которая ведет к центральной усадьбе, но с тех пор гости не показывали носа. «Господи, не оставь нас без гостей, пришли к нам кого-нибудь», — молит про себя Кусен.

Но у него еще есть в запасе козырь, который он бережет напоследок. Он может съездить разок на центральную усадьбу за получкой. Вначале он, конечно, зайдет в бухгалтерию, подсчитает трудодни, и свои и жены, что они заработали за все лето, затем получит деньги, и после этого начнется главное. Дня три он будет гостить у родичей, веселиться и пить водку досыта. А потом, нагостившись вдоволь, приятно устав, вернется домой.

И вот теперь Кусен чувствовал, что приближается момент, когда грех откладывать эту соблазнительную поездку. Неспроста в последнее время его губы сами подсчитывали про себя: мол, в этом году он и жена настригли шерсти больше обычного, а за это полагается добавочная плата, как ни говори, и приплод ныне увесистый — это тоже деньги. Так губы и шепчут:

— Семь прибавить восемь, один в уме…

К губам присоединяются пальцы, тоже начинают ворожить:

— Семь и четыре — одиннадцать…

— Айша, а неплохо мы, кажется, поработали в этом году. Больше, чем в прошлом, — не выдерживает он, обращаясь к жене.

— Вот и хорошо, пошлем ребятам, — отвечает Айша.

— Пошлем, — соглашается Кусен.

Кроме трех меньших, у них еще четверо детей. Трое пока учатся: кто в техникуме, кто в школе-интернате. А старшая дочь уже замужем и живет далеко-далеко.

— Поможем, жена, поможем обязательно, — обещает Кусен.

Словом, все идет к тому, что пора съездить на центральную усадьбу. И Айша тоже не против.

— Съезди, съезди, — говорит она, — если хочешь, съезди, пока есть погода.

Но как всегда бывает в таких случаях, накопилась куча дел. То понадобились дрова, то прохудилась крыша кошары. Потом детишки поили коня, погоняв его перед этим, и конь заболел. И многие другие мелочи цепляли его за полы, оттягивая отъезд.

Однако спозаранку он поднялся с твердой решимостью попасть на центральную усадьбу, что бы там ни стряслось.

Конь — самое главное в этой затее, потому он начал со своего рыжего жеребца. Захлопотал вокруг него — сводил к родникам на водопой, надел ему на морду мешочек с зерном и, пока Рыжий шумно жевал, расчесал ему хвост и гриву, счистил засохший пот со спины.

«Ну, вот и Рыжий в порядке, — удовлетворенно сказал себе Кусен и на радостях добавил: — Так уж и быть, поеду завтра, но завтра — это уже точно, накажи меня бог».

Пока он спал, ударили заморозки. Солнце еще не взошло, поэтому кошару, и юрту, и всю степь, куда доставал глаз, будто покрывали солончаками.

Одна из собак, дремавших на крыше кошары, подняла голову, послушала секунду-другую и залаяла. За ней забрехали остальные собаки. Кусен опустил гриву коня и навострил ухо. По дороге приближался гул автомобильного мотора.

«Э, кого это несет в такую рань? Неспроста, видно», — заинтересовался Кусен.

Он перешел на место, откуда просматривалась вся дорога, и увидел приближающуюся водовозку.

Водовозка обычно стояла на овцеферме, в штабе, как говорил заведующий. Ему самому это было на руку, потому что он частенько разъезжал на ней, словно на личной машине.

Вот и сейчас за стеклом кабины виднелось его широкое скуластое лицо. Между ним и шофером сидел заведующий ларьком Бисултан.

Шофер завертел рулем, будто хотел его вывинтить, и машина описала сумасшедший полукруг. Кусен подумал, не отойти ли подальше, мало ли что можно ждать от неразумной машины и молодого шофера, но потом решил сохранить достоинство и остался на месте, окаменев.

К его облегчению, водовозка остановилась, из кабины энергично выпрыгнул заведующий овцефермой и сказал, обращаясь к спутникам:

— А что я говорил? Видите, он уже собрался! Опоздай мы на минуту, и потом ищи его по степи.

Затем он протянул Кусену ладонь и произнес уважительно:

— Здравствуй, Кусеке! Вижу, ты уже собрался на выпас? Нет, нет у вас покоя ни днем ни ночью. Почетная, но трудная работа, что и говорить… Как твои дети, Кусеке? Живы, здоровы? Айша, наверное, спит? Шаль! У нее такой айран, язык проглотишь. Впрочем, пусть спит. Мы сами найдем его! Верно, Кусеке?

Кусен не успел и рта раскрыть, а заведующий овцефермой подмигнул ему, ткнул пальцем в живот, вошел в юрту без приглашения и начал хозяйничать, будто свой человек: развернул шубу на сундуке, налил айрана в чашку, из которой еще недавно пил Кусен, вышел наружу и начал пить, причмокивая и точно удивляясь. Уж таким был этот человек, заведующий, все норовил прикинуться своим, зная, что тогда чабаны будут всегда уступчивы.

— Вкусный, как мед, — заключил он, вытирая губы рукавом, и Кусен подумал, что заведующий льстит неспроста.

Вот так он всегда: если эта бесхвостая лиса приезжает по серьезному делу, прежде начинает делать заходы, и обманом возьмет, и гипнозом возьмет, и слова-то такие найдет, что попробуй устоять перед ним.

«С чем же ты приехал сейчас, а?» — усмехнулся Кусен мысленно.

А заведующий уже засунул голову в двери кошары, сделал вид, будто заинтересовался овцами Кусена.

— Твои овцы тучнеют не по дням, а по часам, Кусеке, — заявил заведующий и даже прищелкнул пальцами, — в этом году первое место твое, Кусеке! Правда, все хвалят Билиспая. А я не знаю, за что. Его овцы — форменные скелеты по сравнению с твоими. Если так пойдет и дальше, считай, что орден уже на твоей груди! — закончил он торжественно.

Кусен с первой минуты понял, что заведующий ублажает его с какой-то целью, и все же ему приятно было услышать про орден и про то, что его овцы жирнее, чем у Билиспая, извечного соперника в трудовом соревновании.

— Время покажет. Ты же знаешь, я не жалею себя, — пробормотал Кусен, стараясь казаться скромным.

— Нет, орден тебе будет обязательно! И не спорь со мной! — возмутился заведующий, будто все это дело было в его руках и будто сам Кусен отказывается от ордена.

После этого заведующий овцефермой решил, что Кусен достаточно обработан, и открыл причину своего появления. Оказалось, что в ларек нагрянула ревизия и у заведующего ларьком Бисултана обнаружена недостача.

— Все мы виноваты, Кусеке. Один брал в долг одно, другой — другое. Разве всех упомнишь? — сказал заведующий овцефермой.

— Конечно, конечно, — закивал Кусен, боясь, что люди подумают, будто он не доверяет Бисултану.

И кротко стоявший рядышком Бисултан тоже кивнул: мол, так оно и было.

— Сумма собралась немалая. Где ему собрать за три дня? Неужели мы, добрые люди, позволим, чтобы такой хороший человек, как наш Бисултан, попал под суд? А, Кусеке? — опять спросил заведующий овцефермой, а круглое лицо Бисултана стало грустным-грустным.