Александр Золототрубов - След торпеды

С тех пор подобных разговоров Аня не заводила. Она смирилась с тем, что его часто нет дома. Однако держалась гордо и на вопрос сына или дочери, когда, мол, вернется отец, отвечала: «Он командир, а разве может командир оставить свой корабль?» Говорила так, хотя сама страшно переживала — где Феликс, как там у него? Если какой-нибудь сторожевик возвращался с моря, она тут же звонила командиру корабля, спрашивала: как там Громову плавается? Однако с годами ее тревоги понемногу поутихли, приглушились в ней, хотя по-прежнему она никак не могла смириться с мыслью, что муж где-то в дозоре, а она все выглядывает в окно в сторону моря — не покажется ли его корабль. Кажется, успокоилась Анюта, когда Громова назначили командиром бригады. Он мог чаще бывать дома, и Аня была этому рада.

«Аня права, я так редко бываю дома, да и то веду себя как краб-отшельник, — упрекал себя Громов. — Ничего по хозяйству не делаю, читаю газету, лежа на диване. Да, Феликс, очерствел ты… А французские духи купить ей надо…»

Громов сник, когда девушка, мило улыбнувшись, ответила ему, что французских духов уже нет, вчера были, а сегодня нет — все проданы.

— Мне только один флакон. Я вас очень прошу. Я так долго не был дома. Море, понимаете…

— Не один вы в море ходите, — улыбнувшись, заметила девушка. — Мой муж тоже на корабле. Он в море, а я скучаю на берегу. Такова уж наша судьба — если полюбила моряка, не хнычь.

Громов посмотрел на девушку:

— Вы замужем? Даже не верится…

— Почему?

— Уж очень молоды… Как вас звать?

— Света. Света Егорова, — и она зарделась.

У Громова екнуло сердце.

— Света Егорова? — переспросил он.

— Да. — Девушка достала из-под прилавка флакон французских духов. — Себе оставила, но решила отдать нам. Зачем мне такие дорогие духи? Муж в море, одна я и… совсем без денег. — И она глубоко вздохнула. — Знаете, я тут временно работаю…

— Не нравится?

— Покупатели — люди разные, есть даже грубые. Вчера один морячок назвал меня куклой и предложил свое сердце. Говорит, отслужу срок и увезу в Севастополь. Там много солнца, растут маки. Чудак, правда?

Громов молча уплатил за духи, взял сверток. Спросил:

— Муж офицер?

— Нет.

— Мичман?

— Нет.

— Кто же он? — в голосе капитана 1-го ранга прозвучало едва скрытое раздражение.

— Военная тайна! — и звонко засмеялась.

Его раздражал ее смех. Было в нем что-то неискреннее. А может, Громов ошибался?

— Я не ради интереса спрашиваю, — наконец признался он. — Может, я смогу вам помочь?

— Да? — удивилась она и уже серьезно, без смеха, сказала: — Юра, мой муж, матрос… Служит на «Алмазе».

«Так это же у Маркова!» — едва не воскликнул вслух капитан 1-го ранга.

— Да вы что, и вправду не узнали меня? Сделала себе модную прическу и так изменилась? Я же с Юрой вас видела там, на причале. Я к нему из Ленинграда приехала. Сама приехала. Все бросила и приехала. Я — учитель старших классов, но в школе пока мест нет. Пришлось идти в магазин…

Света смотрела на Громова пристально, словно хотела что-то прочесть на его лице. Но оно оставалось холодным и бесстрастным. Ему вдруг захотелось сказать ей, что она зря приехала в эти суровые края, где несколько месяцев в году не бывает солнца… Понимает ли она, куда приехала?

— Все бросили и приехали? — спросил он.

— Все. И дом, и маму, и работу… — голос ее чуть дрогнул, словно надломилось в ней что-то. Она передохнула. — Я люблю Юру. Он такой добрый… Еще когда служил в учебном подразделении, я познакомилась с ним. Очень странно познакомились. У меня не хватало рубля рассчитаться за рыбу. А продавец попался злой, стал стыдить меня, что, мол, надо рассчитывать на свой карман. Я так растерялась. А тут подошел он, Юра, и отдал продавцу рубль, да еще пристыдил того за грубость. Вот так… — Она провела рукой по лицу, словно смахивая с него усталость. — Потом я снова увидела Юру. Он пригласил меня на танцы, потом еще и еще…

«И такая любовь бывает», — усмехнулся в душе Громов. Он слушал ее не перебивая и, сам не зная почему, вдруг поверил каждому ее слову. Поверил Свете, как однажды поверил своей Анюте, и навсегда связал с нею свою судьбу. Теперь не жалеет — Анюта родила ему детей и стала для него самым близким человеком. Ради нее он навсегда остался на морской границе, ибо в тот памятный для них вечер она сказала: «Я полюблю тебя, стану твоей, если ты останешься на кораблях». И Громов остался. Даже спустя годы, когда в его волосах появились седины, он так и не понял — была ли это любовь или просто судьба?

— Я слышал от командира «Алмаза», где служит ваш муж, что якобы мать Юрия обидела вас? — спросил Громов. — Это правда?

— К сожалению, правда… — И, тряхнув кудрями, жестко, с нескрываемым презрением добавила: — Я вовсе не нуждаюсь в ее добрых ко мне чувствах. Я очень люблю свою маму и надеюсь, что она всегда протянет мне руку. Когда я собралась ехать на Север, к Юре, она горько и долго плакала. Но не стала отговаривать меня, а наоборот, сказала, что надо ехать к мужу, с мужем и в шалаше рай. Как видите, я уже в раю, — и Света грустно усмехнулась. — Я не знаю, почему с вами так откровенна, но вы чем-то к себе располагаете… А вот мать Юры… — она запнулась. — Она жестокая женщина.

— Жестокая? — у Громова дернулась правая бровь.

— Очень даже. И бессердечная…

— Почему?

— Я призналась ей, что у нас с Юрой будет ребенок. Она побелела вся, стала сыпать упреки. А потом вынула из своей сумки сто рублей и бросила мне. Поезжай, говорит, к врачу, и он сделает все, что надо… Это значит — убить моего ребенка! Вот оно как… А сама-то она кто? Эгоистка!

— Ну это вы зря так… — попытался Громов защитить жену своего старшего начальника. Бывал он у них в Москве не раз, и жена капитана 1-го ранга Егорова всегда принимала его как самого дорогого гостя: и к столу пригласит, и чаек приготовит, и на дорогу предложит что-либо взять с собой. И вдруг такое…

Видно, Света обиделась на его слова, потому что в ее глазах вспыхнул огонек, и уже без стеснения она сказала, что мать Юрия не очень-то любила своего мужа. Как только он умер, она скоро выскочила замуж за Егорова, в то время командира сторожевого корабля.

— Это же кощунство! — воскликнула Света. — Ну хотя бы подождала немного. А меня пытается стыдить… Я не знаю, может, и глупо поступила, что приехала сюда. Но я люблю Юру и хочу быть рядом с ним.

— А он вас любит? — вдруг спросил Громов. Он не хотел задавать ей этот щекотливый вопрос, но как-то не сдержался.

— А как же? Разве бы я приехала сюда?

Громов пожал плечами:

— Бывает и слепая любовь.

— Вы правы, у матери Юры и есть слепая любовь, — высказалась Света. — Вы согласны со мной?

Лицо Громова изменилось. Он вдруг подумал о том, что если бы эти слова услышала жена капитана 1-го ранга Егорова, то Света стала бы для нее врагом. Громов не относился к тем людям, которые легко и быстро находили ответы на острые вопросы. Вот и теперь он некоторое время молчал, размышляя. А она смотрела на него своими черными, как перо грача, глазами и ждала, что ответит этот, как она однажды сказала Юрию, «морской волк». Наконец Громов осмелился: