Кирилл Столяров - Разные люди

— Будку тебе заштопали, а мозги, видать, не промыли, — сквозь зубы процедил Яша, вбирая голову в плечи и готовясь к прыжку. Его лицо потемнело, а на лбу набухла вена, похожая на римскую цифру «пять».

— Я ему раз намек дал по-хорошему, чтоб он заткнулся, другой раз по-нашему, по-простому, а он, падло, хоть бы хны! — продолжал рычать Волосатый, пятясь к стене. — Я еще…

Никто так и не узнал, что еще хотел сказать Волосатый, потому что Яша в прыжке молниеносно вывернул ему руку за спину, с хрустом рванул ее вверх, заставив Волосатого согнуться пополам, и резко толкнул его головой в дверь. Раздался глухой удар, и они кубарем выкатились в коридор. Потом там что-то ухнуло, вслед за этим раздался вой, как будто раздавили кошку, а чуть позже испуганные девушки услышали лязг запоров входной двери.

— Порядок! Этот гад теперь долго не захочет драться! — переводя дыхание, заявил вернувшийся Яша. — Ну, Тихий, вставай, будет тебе разлеживаться!

Тихий не шелохнулся.

Тогда все засуетились: Алла сбегала за мокрым полотенцем, Зоя присела на корточки и придерживала голову Тихого, а Яша брызгал на него холодной водой и давал нюхать нашатырь.

Тихий очнулся, застонал, бессмысленно помотал головой, а потом с неимоверным усилием встал и, опираясь на Яшу, поплелся в ванную. Когда он подставил голову под струю холодной воды, из носа закапала кровь. Тихий присел на край ванны и уставился в потолок. Голова все еще кружилась, в разбитом затылке пульсировала боль, и было сверх меры тошно. От загубленного вечера, от проклятого невезения и главным образом от того, что в прах обратились все его надежды на дальнейшие встречи с Зоей. Как бы он ни понравился ей прежде, но после нокаута ему не на что рассчитывать. Без сомнения, Зоя добрая девушка и жалеет его от всей души, но из ее жалости шубу не сошьешь.

Мало-помалу кровотечение прекратилось, и Тихий попытался незаметно улизнуть домой, но Яша бдительно сторожил его и заставил вернуться обратно в комнату, предварительно припудрив ему ссадину на переносице.

Все четверо вновь уселись на прежних местах и какое-то время изо всех сил делали вид, будто ничего не случилось, но, несмотря на их старания, застолье было безнадежно испорчено. Вдобавок, пока они возились с Тихим и приводили его в чувство, жаркое подгорело и обуглилось.

— Ну и зараза! — первым не выдержал Яша. — Недаром говорят: посади свинью за стол, она и ноги на стол! Это я во всем виноват, балда!

— Э, брось, — невнятно сказал Тихий, притрагиваясь кончиком пальца к переносице. Нос горел как в огне, и ему показалось, что сломан хрящ. — Стоит ли говорить об этом?

— Все из-за того, что сдуру вздумал изображать чуткость! — ругал себя Яша. — Он мне никто, двоюродный брат первой жены. Только что вышел из колонии, отсидел, подонок, восемь лет за разбой, а я с ним ля-ля-ля, чтобы он не вообразил, будто я брезгую.

— Яша, не надо, — еще раз попросил Тихий.

— Он, зараза, жаловался, что все шарахаются от него, как от чумы, и, дескать, сами толкают на новое преступление! — Яша не мог остановиться, — Он, дескать, отверженный! А я посочувствовал, распустил варежку, неделю назад подкинул ему полсотни и сегодня еще четвертак! Вот балда так балда!

— Жуткий мордоворот! — Алла передернулась. — В жизни не видела такой хари! Один рубец чего стоит!

— Это его в колонии звезданули куском кабеля, — пояснил Яша и после короткой паузы добавил: — Досадно, что не убили!

— Зато эти стены и не таких видели. — Тихий попытался улыбнуться и ощутил во рту солоноватый привкус крови.

— Вы о чем? — уточнила Алла.

— Раньше в этом доме был притон самого низкого пошиба… — Нижняя губа Тихого заметно припухла, и он немножко шепелявил. — Сейчас мы с вами находимся в центре бывшего трущобного мира, где некогда напропалую пили, гуляли, играли в карты, калечили и убивали.

— Гоша, откуда вы это знаете? — спросила притихшая Зоя.

— Из книг. Житейская клоака старой Москвы интересовала русских писателей, и они увековечили ее ужасы в своих произведениях. Чехов сделал это в рассказе «Припадок», а Гиляровский написал «В глухую». Чертовски обидно, что этот дурно воспитанный гражданин с уголовным прошлым попал сюда со столетним опозданием.

Алла и Яша многозначительно переглянулись.

— Ну, ласточки, давайте глотнем за то, чтобы вокруг было меньше хамства! — предложил Яша.

— Яша, налейте и Гоше! — быстро сказала Зоя, подставляя стакан Тихого.

— Мне не жалко, — ответил Яша и с сомнением взглянул на понуро сидевшего друга. — Тихий, налить тебе? В общем-то Зоя дело говорит.

Тихому по-прежнему было нехорошо, и его бил озноб.

— Выпейте, Гоша, вам станет полегче.

Зоя придвинулась к Тихому и нежно взяла его под руку.

Все, что последовало дальше, Тихий уже не запомнил.

Пробуждению Тихого предшествовало длительное переходное состояние, когда он уже не спал, но в то же самое время еще не настолько пришел в себя, чтобы реально воспринимать окружающее. В этом состоянии навязчивые мысли превращались в короткие управляемые сны, перемежавшиеся пестрыми картинами недавнего прошлого, но с каждой минутой явь все настойчивее отгоняла видения и сурово напоминала о своем существовании.

Еще не проснувшись, Тихий начал стонать и беспокойно ворочаться, понимая, что опоздал на работу. Ну и черт с ней! — решил он и увидел себя на рыбной ловле вместе с Гришей Камышниковым и его приятелями. В середине июня кто-то из них каким-то образом достал ГАЗ-69, и они прикатили на пару дней к безлюдному лесному озеру в глубинке Калининской области. Пока Гриша и водитель «газика» разбивали палатку и надували обе резиновые лодки, Тихий и двое других быстренько — в две удочки каждый — наловили мелких живцов и приготовили снасти. Затем водитель вооружился топором и ушел в лес за сухостоем для костра, а они по двое уселись в лодки, выплыли на середину озера и поставили там три перемета на двадцать крючков каждый и — для баловства — еще пятнадцать кружков из пенопласта. Вернулись они затемно, присели к костру, душевно гоняли чаи и слушали грустные песни Тихого. Как только начало светать, они снова сели в лодки и отправились за уловом. Гриша Камышников больше любил не сам процесс рыбалки, а ее результат и поэтому вызвался осмотреть переметы, а Тихий с одним шустрым пареньком решил обследовать кружки, успевшие за ночь рассредоточиться по всей глади озера. Паренек, судя по всему, был буквально очарован песнями Тихого и безропотно согласился сесть на весла, а Тихий занял место на корме и приготовился к самому интересному.

А кругом стояла невообразимая тишина, какая бывает только на воде. Все замерло, и лишь прозрачная дымка теплого утреннего тумана, тая на глазах, медленно проплывала над ними.