Николай Зарудный - На белом свете. Уран

Долго ходил Чугай по саду, сбивая ногами холодную росу, ища ответа на то, что мучило его. «Пойду возьму спичек да еще поброжу», — подумал он.

В кухне было чисто, посуда стояла перемытая. Дверь в комнату прикрыта.

— Поликарп, где ты? Я жду, жду, а ты… — услышал голос Марты и вздрогнул. — Иди сюда, Поликарп…

Горел на столе ночник. Марта лежала в кровати.

— Иди ко мне, иди, любимый мой, — шептала так, как в первую их ночь. — Тебя одного любила и люблю… Чего ж стоишь? Я гадкая тебе? Не простил? Нет?! Тогда плюнь мне в лицо. Растопчи меня. Ну?!

Марта сорвала с себя простыню. Тысячи иголок впились в тело Чугая: Марта лежала перед ним нагая, обессиленно раскинув руки, будто распятая.

Чугай взял фуфайку и вышел из хаты…

На рассвете, пробродив всю ночь по Выдубецким холмам, Поликарп заглянул в окно. Марты не было… Рванул дверь, чуть не сорвал с петель, вбежал в комнату. На столе белел листик бумаги: «Поликарп! Проклятая, растоптанная — все же люблю тебя. Марта». На другой бумажке — адрес и дописано: «Напиши, где наша Стеша».

Много дорог на Украине: широкие асфальтовые автострады и мостовые, старинные битые тракты и поросшие муравой полевые дорожки. А еще больше стежек — от села к селу через поля, яры, луга, вдоль огородов да по берегам речек. Пустое дело перепахать их, перекопать тропинки. Но они всегда возникают снова.

Узенькая тропинка вилась от Русавки к Выдубецким холмам, а оттуда бежала к Сновидову, на взгорье и в Красилов. Эта тропинка, наверное, была вечной. Не только Коляда, а и его предшественники раз сто перепахивали ее, обрывая лемеха плугов, — проходил день-другой, и на вывороченных глыбах земли опять проступала стежка. Хорошо было ходить по этой тропе — легко; казалось, что она живая, вобравшая в себя шелест всходивших по бокам хлебов, вой метелиц, отголоски весенних гроз и нежный перезвон спелых колосков. А еще она таила в себе, может, миллионы следов людей, проходивших по ней, следы одних поколений покрывались следами других.

Арсен Климович Турчин, главный инженер Отар Долидзе и начальники разных служб уточняли трассу будущей дороги от Сосенки на Выдубецкие холмы. Старый шлях, петлявший по русавской пойме, был длинным и неудобным для автопоездов и экскаваторов.

— Дорогу тут проложили и без проектировщиков, — улыбнулся Турчин, рассматривая карту. — Эта тропинка, Отар, будет ориентиром для наших путейцев.

— У нас в Грузии, Арсен Климович, говорят: «Тот, кто первым проложил тропинку в горах, заслуживает бессмертия», — сказал Долидзе.

— Мы с тобой, Отар, проложили столько дорог, что можем помирать спокойно, — усмехнулся Турчин и обратился к бригадиру дорожников: — Отступите еще несколько метров, пусть тропинка останется. Люди ходят по ней на фермы и в огородную бригаду… Пусть будет для лирики, а то вы тут все вверх дном перевернете, пока проложите трассу.

— Все будет по чертежам, Арсен Климович, — заверил бригадир Ким Тузов.

Платон хотел устроить строителям объекта «Факел» торжественную встречу. На правлении было решено провести митинг, позвать строителей на товарищеский ужин, чтоб они сразу почувствовали: в Сосенке ждали их. Гайворону почему-то представлялось, что в село въедет во главе с Турчиным огромнейшая колонна машин, бульдозеров, скреперов, самосвалов. Колхозники встретят приезжих хлебом-солью. Будут речи, будет оркестр.

Но на деле вышло иначе: не было никаких колонн. Просто на рассвете к Русавке притянули два канавокопателя — прокладывать траншею на Выдуб, огромнейшие машины с прицепами развезли по лугам и тропам трубы… Строителей было немного — только механизаторы и проектировщики да геодезисты. Через несколько дней в объезд на Выдуб потянулись самосвалы с кирпичом, панелевозы; тягачи, надрываясь, тянули бетономешалки, металлические конструкции. На Выдубе сооружали временное управление и разные технические службы. Городок строителей решили возвести на южных склонах Выдубецких холмов, вблизи от старинного дубового бора.

— Чудесное место! — восторгался Турчин. — Стена леса отгородит кварталы от карьеров, а Русавское море окажется у самых домов.

Гайворон и Макар Подогретый готовили общее колхозное собрание, на котором должны были принять постановление об отведении артельных земель под «Факел». Макар Подогретый уже дал задание агитаторам:

— Надо поговорить с людьми не на митинге, а в звеньях, на фермах, в бригадах.

Но ни агитаторы, ни Подогретый сами еще толком ничего не знали об этом «Факеле». Тогда Платон по телефону разыскал Турчина в Запорожье и попросил, чтоб тот подробнее написал ему о «Факеле».

— Нам это очень надо, Арсен Климович, ведь мы должны объяснить людям.

— Я понимаю, — ответил Турчин. — Напишу и вышлю немедленно.

В райкоме партии Мостовой вручил Макару Подогретому письмо правительства к колхозникам Сосенки и десятка два брошюрок Арсена Климовича Турчина. Письмо и брошюры читали колхозники, агитаторы, учителя — в звеньях на свекле и на фермах. Михей Кожухарь раздобыл и себе книжечку Турчина. Прочитал ее вместе с Ганной и передал Снопу. Нечипор взглянул на заголовок:

— «Факел»…

— Считай, что эта книжка наша, — объяснил Кожухарь. — Только для своих людей.

— А я этому «Факелу» еще не свой… Не служу в нем и не собираюсь. Возьми ее. — И Сноп вернул Михею брошюру, хотя ему очень хотелось прочесть, что в ней пишет Турчин.

Михей сказал как мог безразличнее:

— Как знаешь. А может, Юхим захочет прочитать? Да, Нечипор! У меня к тебе есть очень секретное дело. — И Кожухарь подсел ближе к Нечипору.

— Что там за дело?

— Идем к Савке Чемерису, он тебе расскажет…

У Савки Чемериса сидели Данила Выгон, Никодим Дынька и Мирон Мазур.

— Что за сходка? — спросил Сноп.

— Савка хочет Сосенку спасать, — улыбнулся Мазур.

— Ты, Мирон, не смейся. То, что я задумал, тебе и не приснится, — Савка перемигнулся с Кожухарем.

— Что ж ты задумал? — Нечипор подсел к компании.

Савка зачем-то выглянул в сени, плотнее прикрыл дверь, закурил и только тогда начал:

— Прочитал я вот эту книжечку Турчина про «Факел». Хорошо пишет и рисует. Прямо рай будет в Сосенке…

— Будет, будет, если поля и огороды обкорнают до порога, — махнул рукой Выгон.

— Я с этим Турчиным уже говорил. Душевный человек. Мы с ним в нашем буфете, лично, выпили по чарке… И еще был тот… Петро Перепечка… Он тоже должен прийти сюда, задержался. — Чемерис выглянул в окно. — О, идет!

Вошел Петро Перепечка в новых хромовых сапогах. Стоял возле порога, постукивал сверкающим носком.

— Да разглядели уже твои сапоги, — пригасил Михей похвальбу Петра. — Как маленький! У меня лучше есть.